Читать книгу - "Московский Монмартр. Жизнь вокруг городка художников на Верхней Масловке. Творческие будни создателей пролетарского искусства - Татьяна Васильевна Хвостенко"

была голой перед пустым и равнодушным взором. Мне его жаль, но я его не уважаю. Поэтому я с ужасом думаю о возможности встречи с ним, я не могу идти на это обсуждение твоей скульптуры. Этот человек не оправдал моего великого доверия, моего человеческого доверия. Он так ничего не понял и не почувствовал. Помнишь, как страшен и низок был Чайковский при всей его одаренности, каким неблагодарным был по отношению к фон Мекк, хотя та была во многом светлой дамой, а не товарищем. Талант низости не исключает, а гений – не знаю.»

В этом письме Надежды Павлович слова: «Я ему больше не верю, а верила как никому» похожи на строчки неопубликованного стихотворения «Предательство». Это стихотворение Надежда Павлович вписала от руки в свою последнюю книжку стихов, подаренную Нине Ильиничне Нисс-Гольдман. Шел к концу 1967 год.

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Предательство многообразно:

Есть темный Гефсиманский сад,

Есть разговор, по виду праздный,

Но действенный таящий яд.

Есть сердца ранящий избыток

Лукавых вражеских похвал.

Есть лести огненный напиток.

Есть час, когда ты промолчал.

И есть, когда в тоске предельной

На помощь друга ты зовешь,

Хоть помощь тщетна и бесцельна,

Ведь милых мертвых не вернешь.

Но ты одна беду встречаешь,

(Есть человек и бремя бед!)

Всем существом тогда вступаешь

В какой-то беспощадный свет.

И ничему уже не веря,

В суровой горечи своей

Покрепче закрываешь двери

И от врагов, и от друзей.

Скончалась Надежда Александровна Павлович в 1980 году.

Евгений Кацман и его дневники

Немчиновкой навеяло…

Всего в шестнадцати километрах от Москвы находится поселок Немчиновка. Недавно я там побывала. Стояла золотая осень – багряные краски листвы переливались с золотыми перелесками далей. Субботний ясный осенний день, на улице пустынно и холодно.

Мы проехали через железнодорожный переезд, и моя спутница, глава администрации этого района Светлана Васильевна, вдруг сказала:

– А здесь жил и работал известный художник Казимир Малевич.

– Да, я знаю, – ответила я. – Кстати, а где находится дом его тещи?[28]

– Вон – видите, слева, за теми домами, на Бородинской улице. Хотите посмотреть? Там и сейчас живут его родственники.

По улице дома стояли почти вплотную друг к другу. Небольшие участки были сплошь засажены фруктовыми деревьями и кустарником, солнце туда не заглядывало, уже темнело. Мы проехали мимо, не останавливаясь. Вдали застыли в немом молчании пруды, в которых отражались золотистые березы.

– Как красиво! – воскликнула я.

– Да, но жаль, что все загажено. Здесь, в Немчиновке, много заводов, автопредприятий. Все льют масло, мазут и разные химические отходы в землю. Да и Немчиновка стала центром наркоманов.

Я вспомнила, что Евгений Александрович Кацман не любил Немчиновку, но приходилось ездить, ведь здесь жила мать его жены. В его дневниках много записей об этих поездках, но сейчас мне хочется привести одну, которая показывает тамошнюю убогую и нищую жизнь. Ведь к тому времени картины Кацмана уже приобрела Третьяковская галерея, его «Кружевницы» пользовались огромным успехом у народа, и Кацманы ждали квартиру со всеми удобствами в строящемся доме для художников на Масловке.

7 января 1929 г.

«Вчера, с Наташей[29] и детьми уехали в Немчиновку, и вчера уже к ночи я вернулся. Сегодня вот-вот Наташа с детьми приедет.

В Немчиновке ужасно. Мать Наташи нелепо шумливая, суетливая, совершенно лишенная поэзии женщина. Бедность ужасная, не потому что уж так видно, а потому, что другие дети привыкли тащить что можно у родителей.

Забывая, что мать сама нищета, старшая Вера[30] с грязными руками курит на террасе. Не купи коробку папирос, но купи кусок мыла. Эта опустившаяся женщина и вела все немчиновское житье.

Наташу, конечно, все это злит, но когда долго не бывает, то все как бы забывает и едет к «мамочке». Приехавши, находит картину: Вера тащит что можно тащить, Вася не прочь тоже перекусить, дети Веры[31], два или три, взрослые, тоже не прочь чего-нибудь получить.

Наташа часто ругает меня, что вот мы маме не помогаем.

Я всегда испытываю неловкость, но, когда приезжаю в Немчиновку и вижу эти руки и эти рты (…) мы привозим всякую еду и денег по 50 рублей, и все это по двугривенному на рот, а матери ничего.

Все эти свекровь ругают, и дикий шум.

Кажется, что ни Москвы, ни Третьяковки, ни Кремля нет. Есть полухолодный дом в Немчиновке и нелепая жизнь для добычи дров, еды, и надо трудиться, трудиться, трудиться с высунутым языком и открытыми глазами для того, чтобы немного пожрать. Так матери Наташи рисуется правдивая жизнь.

В Немчиновке я всегда как в каторжной пожизненной тюрьме.

Дети ничего не видят, и для них Немчиновка и бабушка – романтика. Для меня Немчиновка – ужасающая обедневшая заканчивающаяся катастрофой жизнь».

Такова Немчиновка. И за прошедшие с тех времен, когда была сделана эта запись, 67 лет она мало изменилась. Та же грязь, запустение, нищета, плохие дороги, но теперь стало заметнее разделение на богатых «новых русских» и бедных «дачников», которым раньше все завидовали. Их дома, похожие на курятники, лепятся тесно один к другому.

А рядом, в деревне Ново-Ромашково, построены огромные прекрасные коттеджи с саунами, бассейнами, обслугой, с глухими кирпичными заборами. Стоят подобные коттеджи и в Немчиновке. В них будут жить министры, генералы, представители администрации района и даже члены правительства. Ведь от Москвы до Немчиновки, как говорится, «рукой подать».

Мы ехали по узкой песчаной дороге, по бокам которой лежали кучи мусора. Вдруг Светлана Васильевна показала мне рукой в сторону возвышенности, поросшей молодыми березками:

– Вон, видите, монумент – это белый квадрат – память о Малевиче. Это дань его творчеству. Сюда в любое время года приезжают иностранные туристы, поклониться земле, которая породила такого гиганта. Малевич прожил здесь значительную часть своей жизни и создал большую часть своих шедевров.

Я слушала ее не перебивая. Конечно, я все это знала, но сегодня, 25 октября 1996 года, я по-новому взглянула на этот парадокс судьбы – два художника, олицетворяющие собой два совершенно разных направления в живописи, – Евгений Кацман и Казимир Малевич – вынуждены были каждое лето жить и работать в маленьких темных комнатушках, под крышей одного дома, у своей тещи в Немчиновке.

Мне сразу вспомнились строчки из дневника Кацмана.

«5 августа

Гостила у меня дочь Малевича – моя племянница Уна. Всякие бывают анекдоты в жизни, и вот еще один – я