Читать книгу - "Детский сеанс. Долгая счастливая история белорусского игрового кино для детей - Мария Георгиевна Костюкович"

его быть суперчеловеком. Тему достойного наследования отцам пародирует эксцентрический образ деспотичной бабушки, которая даже своих взрослых детей ставит в позицию маленьких и недостойных. Эта многоступенчатая лесенка давления ведет к забавному ожиданию, что и бабушку муштрует совсем уж исключительный, оставленный за пределами фильма старший родственник. Так над темой взросления впервые смеются.

История вундеркинда прелестна эксцентричностью, которую Владимир Голованов доводит до гротеска, но въедливые персонажи не ядовиты благодаря добрейшему юмору и нежному отношению к ним. Эксцентрический тон смягчается лиричными фантазийными сценами и щемящими песнями об улице детства – и особенным настроением в образах героев: печальной сосредоточенностью Севы, сыгранного Арнасом Катинасом, и заразительной беззаботностью улыбчивого Гришки, Гедрюса Пускунигиса. Вот еще один эксцентрический авторский знак: в следующем фильме Марковского «Летние впечатления о планете Z» эти ребята снова сыграют главных героев, школьника и инопланетянина, и два сюжета сольются в забавный художественный мир, чье главное свойство – дружба.

Мир Севы, как ни странно, узок и фрагментарен, но в нем умещаются все важные места для памяти о счастливом детстве: двор, парк, озеро, школа, тихие улицы одноэтажных домов, уютные квартиры с роялем и круглым столом, лиловые и серебряные, полные алеаторики вечера. Даже потайное детское место, подвал, в котором хранится дружеская тайна – собачий приют Гришки, в этом мире тоже есть. Как ни желает целеустремленная бабушка сузить мир Севы к одной-единственной цели, мир все равно расширяется в измерение фантазии, и в нем все равно появляются таинственные, потусторонние персонажи вроде воображаемого профессора в исполнении Николая Гринько. Этот мир подробен и любовно выписан – и непоправимо близок к опасности быть миром не детства, а воспоминаний о нем. С тою же неутомимостью, что в фильме «Удивительные приключения Дениса Кораблева», отчетливый ракурс памяти создает эпизодических персонажей, являющихся не пойми откуда по логике эмоциональной памяти или сновидения. «Все это было похоже на какой-то летящий сон»,– замечает однажды Сева.

Память своевольна: помимо Севкиной воли она рисует ему увлекательное детство, в котором кроме надоевших занятий возникают волшебные зарисовки и эксцентричные сценки. Так поверх детского ракурса распространяется взрослый, поверх лапидарного сюжета о бунте – поэтический сюжет о прихотливости памяти, и кроме одного рассказчика – Севы, от чьего имени и ведется повествование, проявляется другой – может быть, режиссер или выросший Сева, вспоминающий детство. Прекрасное завершение темы: свободу троечников, которой искал вундеркинд Сева Соколов, он обнаружит в своей памяти о детстве.

Где обитают хулиганы

Образ летнего лагеря возник в пионерских фильмах 1920— 1930-х годов, и с тех пор в традиции соцреализма лагерь, пространство созидательной свободы, идиллического детства, непременно связывался с поощрением, наградой за хорошую учебу, достойное пионерство. В редких сюжетах он перенимал свойства хронотопа школы, места коллективной жизни, дружбы и порядка, но до конца шестидесятых в лагере, в отличие от школы, происходили не этические, а приключенческие конфликты. А в 1970-е образ подхватывается волной от фильма «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен» и становится двуслойным: эксцентрической пародией на школьные будни для детей и сатирическим иносказанием для взрослых. С этого времени образ лагеря тоже считается миниатюрой общественного устройства и, в противовес пионерскому пространству школы, становится местом обитания другого героя – хулигана. Во второй половине 1970-х годов «Беларусьфильм» обошелся двумя лентами о летнем лагере – меланхоличными «Лесными качелями» в 1975 году и беззаботными «Тремя веселыми сменами» в 1977-м. Вместе они составляют полный образ лагеря, где, с одной стороны, весело проводят лето, а с другой, проходят эмоциональные и моральные испытания.

«Лесные качели» по сценарию Инги Петкевич – первый полнометражный фильм Михаила Пташука на студии «Беларусьфильм». Перед тем он снял фильм для детей «Про Витю, про Машу и морскую пехоту» на Одесской киностудии и не желал оставаться в детском кино, «Лесные качели» были его попыткой выйти за пределы.

История вращается вокруг нового директора лагеря, военного в отставке в исполнении Олега Ефремова, а второй фокус сюжета – на любви подростков, охраняемой от ханжества с упорством и твердостью, достойной уважения. Замечаете, как в сюжете просвечивает канон школьного фильма?

Кадр из фильма «Лесные качели»

Летний лагерь в «Лесных качелях» – пространство свободы и вместе с тем постоянного ограничения, подчиненное взаимодействию порядка и хаоса. Это воплощается даже на физическом уровне: лагерь расположен в прекрасном открытом месте, и детям как будто предоставлена свобода, но все вольности под запретом, и особенно выход за границу лагеря. Сюжет берет давно известную советской кинодраматургии двоякую метафору заповедника и рифмует школу с армией. Образ лагеря насыщается приметами косной иерархии, так что бывший военный, ставший директором, выглядит в нем свободнейшим из людей. Главным маркером свободы становится отношение к влюбленным, которые не дают покоя старшей вожатой и вдохновляют начальника. Взрослый ракурс выделяет образ учителя, которому канон школьного фильма велит предъявить счет: за ханжество.

В том же пространстве лагеря существует другой мир, изображенный в детском ракурсе,– хулиганистый, способный вовлекать чудовищных взрослых в свою большую игру: мир фильма «Три веселые смены». Его герои не младше персонажей «Лесных качелей», но летний отдых для них – сплошное удовольствие, и, честно говоря, им наплевать на запреты. Веселье не терпит длиннот: фильм состоит из трех серий-новелл, в которых изложены хроники трех смен летнего лагеря «Зубрёнок». Новеллы перекроил из своих рассказов Юрий Яковлев и поставили три режиссера: Дмитрий Михлеев, Валерий Поздняков и Юрий Оксанченко.

В белорусском экранном мифе о детстве очень долго не было центрального образа, связанного с отдыхом. Повседневная детская жизнь вся заключалась в школе, а вот квинтэссенция детства таилась точно не в школьных занятиях и до появления «Трех веселых смен» была невнятна. Можно сказать, этот фильм ввел в художественный дискурс образ главного белорусского пионерлагеря, открытого за восемь лет до фильма. В белорусской детской культуре «Зубрёнок» заменил центральный пионерский рай «Артек» – так белорусскую детскую жизнь отделили от общей советской.

В «пионерском раю» детство нуждается в полном, совершенном воплощении. По Яковлеву, это бескрайняя тайна, скрытая от взрослых. Действие всех трех новелл связано с тайной и масками, они дают тайне три разных воплощения. Тайна подчиняется тем же правилам взаимодействия порядка и хаоса, а еще центробежных и центростремительных сил, обозначивших в устройстве лагеря центральный домик директора и дыру в заборе, через которую можно из лагеря сбежать. Все истории, по духу хулиганства похожие на тысячи воспоминаний о лете в пионерском лагере, начинаются с нарушения границ: с этого в фильме и начинается детство. По старой соцреалистической привычке для разъяснения правил, точнее, важности порядка фильм начат образом новоназначенного начальника лагеря, которого заверяют, что все будет хорошо и «как надо». Это для того, чтобы обозначить