Читать книгу - "«Ваш Рамзай». Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты». 1922–1930 годы. Книга 1 - Михаил Николаевич Алексеев"

Национальных армий произошёл раньше, чем там удалось развернуть намеченную работу (1-я армия прекратила существование ещё раньше). Во-вторых, инструкторы, имея иные цели и задания, выполняли разведывательную работу спустя рукава. В-третьих, соображения политического и этического характера не всегда позволяли советским инструкторам вести разведывательную работу в армиях «наших друзей». В-четвёртых, в некоторых случаях советских инструкторов отстраняло от объектов разведки само командование национальных армий.

Мешала разведработе и позиция некоторых руководителей групп советских военных советников, которые препятствовали передаче информационного материала своих подчинённых «на сторону». И, наконец, военные, выпускники академий, участники Гражданской войны, отобранные для работы по линии разведки на должностях инструкторов (советников), не имели опыта разведывательной деятельности и проведённый в Центре инструктаж (если он и проводился) был явно недостаточен. В свою очередь, руководитель центральной резидентуры в Пекине не был в достаточной степени проинструктирован сам в части организации руководства деятельностью прибывавших разведчиков и не имел необходимых рычагов, чтобы воздействовать на них в нужном направлении.

В такой обстановке разведчики, попавшие в штабы китайских армий на должности инструкторов, так и не создали на местах агентурной сети из китайцев. А вернее, и не пытались, так как не представляли себя, как это делать. В лучшем случае они пользовались всякого рода осведомителями, которые с поражением национальных армий прекратили контакты.

Показателен в этом отношении доклад о ведении разведки в калганской группе военных советников летом – осенью 1925 г. начальника штаба группы Н. В. Корнеева (находился в распоряжении Разведупра штаба РККА):

«Разведывательная работа группы мыслима в двух направлениях: 1) на пользу армии ФЫНА (Фэн Юйсяна. – Авт.), 2) на пользу государства, к которому принадлежат инструктора. По первому направлению… можно вести советническо-организаторскую работу в штабе ФЫНА (к чему мы допущены не были) и прямо передавать разв[едывательные] данные, полученные штабом группы от своих источников. Последнее имело место в видах „завоевания делового доверия“ и немало способствовало поднятию престижа группы сотр[удников] штаба ФЫНА.

Здесь роль дачи таких сведений соответствовала роли снабжения оружием в отн[ошении] всей армии: она делала „стоящим“ терпимое отношение к нашему проникновению в штаб. Однако, несмотря на лично хорошие отношения со штабом и его н-ком, никогда не удавалось заблаговременно проникнуть в планы ФЫНА, и все беседы в его штабе были чисто платоническими, безо всякого влияния на ход дела.

По второму направлению морально обязательное содействие соответствующим органам, вполне возможно… приведёт к столкновению с принципом „завоевания доверия“, коль скоро необходимо становится вести аг[ентурную] разведку против той армии, в которой группа работает.

Вопрос решается возможностью надёжно обеспечиться от провала, который неминуемо прорвёт доверие ко всей группе. В данном случае в маленьком городе, где никто не может укрыться от наблюдения провала, и потому в группе твердо проводится отказ от аг[ентурной] работы против армии ФЫНА».

Под выражением «морально обязательное содействие соответствующим органам» автор понимал добывание информации в интересах Разведупра. Скорее, это был не доклад о ведении разведки, а отстранённые размышления неглупого человека в части касавшейся, объяснявшие, почему разведка с позиции военных советников (инструкторов) невозможна, а поэтому не организовывалась и не велась. И более того – вестись не будет. Причиной тому были не только далеко не бесспорные рассуждения Корнеева, но и отсутствие должного руководства со стороны центрального резидента в Пекине и каких-либо инструкций на данный счёт. Хотя, возможно, устный инструктаж в Москве перед отправлением в Китай был получен.

Ещё более удручающую оценку положению советских инструкторов в «народных» армиях даёт помощник военного атташе при советском полпредстве в Пекине В. А. Трифонов, описывая отношения Фына (Фэн Юйсяна) к нашим инструкторам: «Какую работу они несут в фыновской армии? Обучают одиночных бойцов, выполняют обязанности артиллерийских техников по ремонту оружия, строят поезда. Основные отрасли военного дела – штаб, снабжение и оперативное руководство – являются заповедными для нас отраслями, куда наших инструкторов не подпускают и близко. Политработа разрешается в армии в минимальных дозах (в течение очень короткого времени существовало три клуба) под сугубым контролем и руководством фыновской администрации». Зато, подчеркивал Трифонов, Фэн Юйсян «…разрешает нашим инструкторам заниматься преподавательской деятельностью в школах». Именно к этому роду деятельности наши инструктора были менее всего пригодны, так как подбирались для активной оперативной работы. Они, хорошие бойцы с большим стажем Гражданской войны, были совсем не готовы к педагогической деятельности. На родине «…большинство из них не подпустили бы к военной школе на пушечный выстрел». А в Китае они преподавали через плохих переводчиков, что отчасти спасало их от совсем конфузного провала. «Следует отметить, – указывал В. А. Трифонов, – что, как общее правило, наших инструкторов пускают в китайскую армию, за исключением Кантона, как бы в оплату за материальную помощь с нашей стороны. Даём мы оружия на миллион рублей – и китайцы разрешают нескольким нашим инструкторам работать у себя в армии, причём ставят в такие условия, чтобы они были минимально активны и полезны китайской армии».

Тем не менее, находясь в штабах 1-й и 2-й Национальных армий, военные советники (инструкторы) могли добывать ценную информацию на доверительной основе, не прибегая к использованию агентуры. Но, как пишет Корнеев, все беседы в штабе Фэн Юйсяна были «чисто платоническими». Что в этом превалировало: объективные препятствия, чинимые китайским командованием, незнание, неумение или нежелание вести разведку, сказать трудно. Скорее, всё вместе взятое.

Поступавшие из Пекина от военного атташе указания никоим образом не настраивали военных советников на серьёзную работу по добыванию разведывательной информации. Так, 21 декабря 1925 г. руководитель группы советских военных советников в Кайфыне Г. Б. Скалов получил от военного атташе при советском полпредстве в Пекине комкора А. И. Егорова распоряжение «умерить активность наших советников». Их дальнейшая активность, по мнению А. И. Егорова, была чревата опасными последствиями, которые могли «…серьёзным образом повлиять и даже нарушить хорошо отлаженные и вполне установившиеся взаимоотношения всего нашего состава группы с руководящими кругами 1-й Народной армии и, в частности, с самим маршалом Фыном». О какой организации разведки после таких распоряжений могла идти речь?

В ходе налёта на советское полпредство в Пекине в начале апреля 1927 г. среди захваченных документов была и инструкция военным советникам от 6 сентября 1926 г., регламентировавшая их отношения с Разведывательным управлением. Инструкция была разработана на месте – в центральной пекинской резидентуре.

Имелся специальный секретный документ, который обязывал их выполнять определённые разведывательные функции на месте. Он назывался «Инструкцией военным советникам в Китае касательно их отношений с Разведывательным управлением» и был найден при захвате советского посольства в Пекине. Данный документ, который строго регламентировал деятельность военных советников (инструкторов) в Китае, приводится почти целиком:

«1. Обязанностью каждого инструктора является: а) делать всё возможное для знакомства с военной организацией