Читать книгу - "История царя Пирра Эпирского - Саркис Суренович Казаров"

источников. В-четвертых, назначение Птолемея Керавна «протектором царства» Пирра (…vindicem regni)на время отсутствия последнего, по словам Н. Хэммонда, «было бы верхом безумства со стороны Пирра»: Птолемей Керавн, убив Селевка, показал себя человеком крайне жестоким и неразборчивым в средствах, когда дело касалось власти. Вручить протекторат над Эпиром, а вместе с ним и судьбу пятнадцатилетнего сына Пирра Птолемея в руки Керавна означало бы обречь юношу на неминуемую смерть. Пирр, который был компетентен в решении подобного рода вопросов (вспомним устранение им своего соправителя Неоптолема), никогда бы не пошел на подобный шаг. К тому же оставить Эпир под протекторатом Керавна фактически означало бы отдать страну и ее народ на разграбление своих недавних врагов — македонян. «Совокупность этих нестыковок неизбежно приводит меня к заключению, что Юстин смешал в одну кучу Птолемея Керавна, Птолемея Сотера и Птолемея Филадельфа», — сделал свой основной вывод английский ученый[565].

Но даже если мы отбросим гипотезу Н. Хэммонда как маловероятную и абсолютно недоказанную, тем не менее в истории с назначением Птолемея Керавна vindex regni не все так ясно. Дело в том, что в другом месте Юстин изображает сына Пирра Птолемея теперь уже в качестве custos regni (Just., XVIII, 1, 3: igitur relicto custode regni Ptolomeo filio annos XV nato).

Так о каком же Птолемее говорит Юстин? Например, У. Тарн нисколько не сомневался, что здесь имелся ввиду именно Птолемей Керавн[566]. Согласно X. Хайнену, противоречие разрешается следующим образом: Птолемей, сын Пирра, был назначен внутренним хранителем царства, тогда как Птолемей Керавн, тесть царя, был определен внешним протектором Эпира[567]. Так или иначе, путаница у Юстина явно налицо.

Более принципиальным для нас является вывод Н. Хэммонда о том, что помощь Пирру войсками была оказана не Птолемеем Кервном, а Птолемеем Филадельфом. Попробуем разобраться в этом вопросе. То, что Птолемей Филадельф обладал огромными военными силами, несравнимыми с армией Керавна, не подлежит сомнению. Так, в знаменитой процессии, которая проходила в Александрии в 270–X гг. до н. э., как следует из заметки Калликсена (FGH 627 F 2), были задействованы 23 тыс. всадников, 57 600 тыс. чел. пехоты и большое количество слонов[568]. Эти данные вполне принимаются современными исследователями[569]. Волее значительные цифры приводит Аппиан (Арр. Proem., 39), который говорит, что у Птолемея Филадельфа было 40 тыс. конных воинов, 200 тыс. пехоты, 300 боевых слонов и т. д. Кроме того, Филадельф имел мощный флот (Арр. Proem., 40), который действовал в Восточном Средиземноморье и Эгеиде, где царь контролировал «лигу островитян» (Ditt. Syll3., № 390), что могло позволить ему перебросить по морю свои войска в Амбракийский залив и на Керкиру, контролируемые Пирром.

Но настолько ли была слаба армия Птолемея Керавна? Под его контролем оказалась часть армии Селевка, которая должны были включать в себя и остатки разбитой ранее при Куропедионе армии Лисимаха. Только располагая значительными военными силами, Керавн мог вести одновременно войны с Антигоном Гонатом, Антиохом I и Пирром. Поэтому тезис о слабости военных сил Керавна мы отвергаем как несостоятельный.

Далее, когда Н. Хэммонд всерьез утверждает об угрозе захвата горного Эпира Птолемеем Керавном, он забывает одно обстоятельство: никто из завоевателей не пытался всерьез и надолго завладеть этой страной. Для них территория Эпира обычно служила объектом грабежа и захвата военной добычи. Иллирийцы, Деметрий Полиоркет, Лисимах или кто-либо другой после опустошения Эпира покидали его. Едва ли Птолемей Керавн мог бы рассчитывать на что-то большее.

Имеются ли в источниках какие-либо свидетельства о взаимоотношениях Пирра с Птолемеем II Филадельфом? Гипотетически можно было бы предположить, что те теплые отношения, которые сложились у Пирра с его названным отцом Птолемеем Лагом, были продолжены и с его наследником Птолемеем Филадельфом. Но источники не дают никакой информации на этот счет. Более того, они говорят об обратном. Достаточно упомянуть два факта. Во-первых, после не совсем удачного исхода битвы при Беневенте Пирр повторно обратился за помощью к эллинистическим монархам — Антигону и Антиоху (Just., XXV, 3, 1; Paus., I, 13, 1; Polyaen., VI, б, 1), но не к Птолемею Филадельфу. Заметим, что призыв о помощи был обращен именно к тем царям, к которым Пирр уже обращался ранее (Птолемей Керавн, как известно, к этому времени уже погиб). Если он не обращался к Птолемею Филадельфу в первый раз, то, видимо, не обратился и во второй. Если бы Птолемей Филадельф действительно являлся протектором царства Пирра и его союзником, такое бы обращение неминуемо последовало.

Во-вторых, в Египте воврек. я уловили начало процесса укрепления могущества Рима и заключили с ним союзный договор в конце 270-х гг. до н. э. (Liv. Per., 14)[570]. Кроме того, некоторые исследователи считают, что Птолемей Филадельф даже отказал Пирру в помощи против Рима и поздравил римлян с победой[571].

Вместе с тем нельзя не учитывать еще два немаловажных обстоятельства: отсутствие взаимных интересов у Птолемея Филадельфа и Пирра и географическую удаленность их царств. Первого едва ли интересовали безопасность далекого Эпира и западные планы своего названного брата; амбиции второго менее всего распространялись на территории в Африке и Азии.

Таким образом, все вышесказанное может говорить только об одном: после смерти основателя династии Лагидов Птолемея I отношения Пирра с его наследником стали прохладными.

Каковы же были отношения Пирра с первым сыном Птолемея Лага Птолемеем Керавном, лишенным отцом трона по настоянию его мачехи Береники? После вероломного убийства своего покровителя Селевка и разгрома Антигона Гоната Птолемей Керавн обосновался на македонском троне. В этот момент Пирр и Керавн были очень заинтересованы в союзе друг с. другом: первый на время своего отсутствия хотел обезопасить Эпир, второй нуждался в укреплении своей власти в Македонии. Поэтому они прибегли к испытанному средству эллинистической дипломатии: новоиспеченный македонский царь выдал свою дочь замуж за эпирота.

Вопрос о том, действительно ли имел место брак Пирра с дочерью Керавна, является достаточно сложным. Такие авторы, как К. Клоцш[572], К. Ю. Белох[573], П. Виллемье[574], а также Н. Хэммонд[575], считали, что Юстин, переписывая данный пассаж у Помпея Трога, допустил путаницу: речь должна идти о первой женитьбе Пирра на падчерице Птолемея Лага Антигоне.

Как же могло обстоять дело на самом деле? Попробуем рассмотреть аргументы pro et contra.

В качестве первого аргумента против женитьбы Пирра на дочери Птолемея Керавна Н, Хэммонд называл то, что о женитьбе Керавна около двадцати лет до того момента не упоминает ни один из источников[576]. В ответ на это хотелось бы задать единственный