Читать книгу - "Хроники и документы времен Столетней войны - Коллектив авторов"

городу на помощь в пору и в срок и под конец заключил перемирие со своими врагами, которые сидели под его городом, опустошая и разоряя его земли. Поэтому он удаляется в свои парижские покои, никак не отомстив за нанесенное ему оскорбление.

Таким образом, каждая сторона желала отнести почет на свой счет. Впоследствии в тавернах, господских покоях и других местах очень часто разгорались жаркие споры и прения между воинами и людьми, которые пытались разобраться, кому же все-таки надо присудить почет, и вступались за разные стороны.

Однако кто-нибудь может удивленно спросить: как такое могло случиться, что союзники, осаждавшие Турне, разошлись, не исполнив свой замысел и не предприняв ничего иного? Ведь эти сеньоры положили столько трудов, понесли столько великих расходов и потратили столько времени на осаду города! И для них было уже очевидно, что припасы в городе истощились, а король Франции не может перейти реку без их дозволения и не в силах снять осаду, не сразившись с ними.

На все это можно ответить, что в случившемся виноваты брюссельцы. Сговорившись с отрядами из других городов Брабанта, они наотрез отказались продолжать осаду, и фламандцы тоже были готовы последовать их примеру[424]. Если бы это случилось, сеньоры оказались бы обмануты и брошены своими людьми, и их уход выглядел бы в сто раз позорнее. Все это было подстроено подлыми заговорщиками и подстрекателями, и уже в скором времени их измена была раскрыта со всей очевидностью, и вот как именно.

По прошествии недолгого времени после того, как сеньоры-союзники разъехались по своим землям, герцог Брабантский получил сведения, что, оказывается, он сам и все другие сеньоры были преданы благодаря проискам некоторых именитых горожан Брюсселя, которые, кичась своим богатством, постоянно стремились главенствовать над всем Брабантом, несмотря на то, что его столицей был город Лувен. Эти именитые горожане Брюсселя получили большие суммы денег от короля Франции, дабы они подкупили своих сограждан, а также жителей Лувена, Антверпена и прочих брабантских городов, и уговорили их разойтись по своим городам, так чтобы сеньоры уже не могли продолжать осаду и были вынуждены с позором уйти. При этом король Франции дал им полномочие вербовать и одаривать золотом и серебром любых людей, чья помощь покажется им полезной.

Узнав об этом, герцог Брабантский решил, что против него совершена большая измена, и ему показалось, что король Франции хорошо употребил свои деньги, коль скоро с их помощью горожане выполнили поручение. В любом случае, герцог жестоко разгневался и начал бояться, как бы сеньоры-союзники не возложили всю вину на него, принимая во внимание, что он столь долго задерживал их в предыдущем походе. Поэтому он решил переговорить с мессиром Жаном д'Эно, который пользовался у него особым доверием, и не предавать дело огласке, пока он и его советники не примут решение.

Затем герцог срочно пригласил к себе на беседу названного мессира Жана. Когда тот явился, герцог объяснил ему, как, оказывается, обстоят дела и каким образом он обо всем узнал. Услышав такую новость, мессир Жан д'Эно был очень сильно встревожен и спросил имена всех горожан, повинных в измене. Ему выдали их тайный список. Среди прочих там значилось имя одного горожанина, который тайно поддерживал очень близкие отношения с королем Франции и часто ездил в Париж через земли Шимэ и Тьераша, пользуясь при этом самыми укромными путями. Узнав об этом, мессир Жан велел его упорно выслеживать. Наконец, однажды утром между Анором и Мондрепюи этот горожанин был задержан вместе со своим сыном и доставлен в Бомон очень растерянный и испуганный. При известии об этом мессир Жан немедленно прибыл допросить задержанного и задал ему много вопросов о том, кто он таков. Будучи умен, горожанин отвечал весьма ловко, но не стал скрывать своего истинного имени и сказал, что его зовут Эврар Хьерклайс[425]. Тогда мессир Жан ясно увидел, что перед ним один из главных заговорщиков, и очень обрадовался.

Когда весть о случившемся пришла в Брюссель, все товарищи горожанина очень испугались и спешно бежали из города. Сир Вальтер Англюра, его сын — сир Ренье и еще двое других укрылись в Турне, а мессир Клаус Зюоре, брюссельский рыцарь, бежал в Намюр. Едва узнав о бегстве последнего из названных, герцог послал за ним погоню, чтобы схватить его, если удастся. Когда мессир Клаус Зюоре увидел людей герцога, то почувствовал опасность. Поэтому он решил тайно покинуть Намюр и проехал по мосту через Маас, чтобы отправиться в Динан. Люди герцога об этом проведали и спешно выехали ему наперехват. Рыцарь был задержан и через Намюр доставлен в Вюив, где тогда находился герцог. На радостях герцог устроил очень большой пир, а затем велел отрубить рыцарю голову на глазах у всего народа и советников из добрых городов.

Когда граф Эно узнал о том, как прошло дело, то очень обрадовался и уговорил мессира Жана д'Эно, своего дядю, доставить к нему в Моне сира Эврара Хьерклаиса. Получив узника в свое распоряжение, граф велел проволочить его по городским улицам до самой виселицы, а затем, уступив многочисленным просьбам, велел отрубить ему голову, не подвергая колесованию.

Другие именитые горожане, бежавшие от гнева герцога, долгое время жили за пределами Брабанта очень сильно опозоренные и пристыженные. В конце концов, они купили себе прощение деньгами и полностью вернули себе свои владения. Однако имена у них остались навсегда запятнанными. Так, как вы слышали, была раскрыта эта измена.

О событиях, происходивших в ту пору в Гаскони, Пуату и других пограничных землях, а также о войне, шедшей тогда между англичанами и шотландцами, я осведомлен плохо. Поэтому, чтобы не согрешить против истины, я обойду их полным молчанием. Я не намерен рассказывать о них до тех самых пор, пока у меня не будет больше досуга и достаточно сведений, ибо я не хочу говорить ничего, кроме правды. И можно не сомневаться, что вплоть до настоящего времени я старался во всех своих рассказах держаться как можно ближе к истине, полагаясь на свои собственные воспоминания, а также на достоверные рассказы тех очевидцев, которые были там, где меня не было. А если я ошибся в каких-нибудь местах, то пусть меня простят.

(Продолжение следует)

Фландрская хроника

Правление Людовика Неверского

Часть первая[426]