Читать книгу - "Ледяной Скипетр - Алексей Велесов"

рюкзак. Внутри тихо шуршало — домовой нервничал.

— Ты в порядке? — спросила она, не глядя вниз.

— Станция жива, — ответил он. — Но больна. Слишком много уходящих… и слишком мало возвращающихся.

Здание вокзала было старым, с резными наличниками и часами над входом — стрелки застыли на 3:17. «Время Замерзания», — мелькнуло в голове. Она вспомнила, как бабушка рассказывала: «В ту ночь часы остановились не от поломки, а от страха».

Внутри пахло углём, махоркой и мятой. У турникета — проводник в поношенной шинели. Лицо — обветренное, без эмоций. Он молча проверил билет, кивнул и указал на перрон. Когда Елена проходила мимо, она заметила: на его шее — маленький медальон с руной защиты. Старинный. Домашней работы.

«Значит, и он знает», — подумала она.

По пути к вагону Елена заметила пассажиров.

У скамейки — старушка с корзиной, в которой лежали не грибы, а берёзовые веники с красными лентами. Она что-то шептала — не молитву, а заговор. Елена уловила слова: «Вода-водица, сестра-царица, очисти путь, укрой от беды».

Рядом — солдат в мундире морозника. Его доспехи мерцали инеем даже в тепле. Лицо — молодое, но глаза — старые. Он смотрел в пол, но Елена почувствовала: он знает. Не её, но то, что с ней. На его груди — знак Снежного Полка — элитного подразделения, которое охраняет границы между мирами.

Когда их взгляды встретились, солдат едва заметно кивнул. Не как приветствие. Как предупреждение.

А в дальнем углу — высокий человек в чёрном плаще без лица. Он стоял неподвижно, как статуя. Где должно быть лицо — тень, в которой мерцали два угольных глаза. Когда Елена прошла мимо, он не двинулся. Но в воздухе запахло жжёной корой и пеплом.

— Не смотри, — прошипел домовой. — Это Следопыт. Он уже отметил тебя.

Елена ускорила шаг, стараясь не оборачиваться. Сердце колотилось.

Елена вошла в вагон, когда небо окончательно решило светать. Серый рассвет цеплялся за края облаков, как старая ткань, готовая вот-вот порваться. Проводник молча кивнул и указал на номер купе.

Вагон был старым — ещё дореволюционной постройки. Стены обшиты деревом, на котором вырезаны руны защиты. Пол скрипел. В коридоре висели старинные лампы — не электрические, а масляные, но внутри них горел не огонь, а ледяной свет.

Её купе оказалось пустым. На столике — потрёпанная книга без обложки, чашка с остатками чая и… ничего больше. Елена выдохнула. Может, всё это — сон? Может, она до сих пор стоит на мосту, и бабушка жива, и река поёт?

Но перстень на пальце был холоден. А кристалл в рюкзаке — тяжёл.

Поезд тронулся. Колёса застучали по рельсам, сначала робко, потом увереннее. За окном поплыли снежные поля, редкие сосны, изредка — дымок из трубы одинокой избы.

Елена закрыла глаза, пытаясь успокоиться.

Сразу вспомнилось: ей шесть лет. Лето. Бабушка сажает её на завалинку перед избой, даёт в руки кружку парного молока и говорит: — Сегодня ты научишься слушать.

Елена хихикает: — Я и так слышу!

— Не ушами, дурёвка, — отвечает бабушка, но в глазах — ласка. — Грудью. Сердцем. Душой.

Она учит её различать голоса природы. Ветер в берёзах — это смех, потому что берёза — девичье дерево, лёгкое и игривое. А в соснах — плач, потому что сосна помнит войны, помнит, как под её ветвями хоронили солдат.

— А если услышишь шёпот в тишине, — говорит бабушка, глядя на лес, — это земля говорит с тобой. Не бойся. Ответь ей мысленно: «Спасибо, что помнишь».

Потом бабушка ведёт её к реке. Босиком по росе. Вода холодная, но не ледяная.

— Смотри, — говорит она, указывая на водоворот у берега. — Это Навь зовёт. Но не для того, чтобы утащить. А чтобы спросить: «Ты помнишь?».

Елена кивает, хотя не понимает.

Бабушка кладёт ей на ладонь горсть соли и веточку рябины: — Если почувствуешь, что река тянет слишком сильно — брось это. Она отпустит. Русалки уважают тех, кто знает меру.

— Почему они не злые? — спрашивает Елена.

— Потому что они — как мы. Просто живут в другом мире. А злыми делает не мир, а боль.

Этот урок запомнился на всю жизнь. Не как сказка. Как истина.

Когда она открыла глаза, в купе кто-то был.

Мужчина сидел напротив, у окна. Средних лет, в тёмном пальто, с аккуратной бородкой и очками в тонкой оправе. На коленях — кожаный портфель. Он читал газету, не глядя на неё.

— Доброе утро, — сказал он, не отрываясь от страницы. Голос — мягкий, почти учительский, но с едва уловимой хрипотцой.

— Здравствуйте, — ответила Елена, инстинктивно прижимая рюкзак ближе.

Он кивнул, сложил газету и положил её на стол. На первой полосе — заголовок: «Императрица призывает к порядку. Новые законы против „огненных культов"».

Потом он достал из портфеля что-то плоское, завёрнутое в ткань, и аккуратно развернул.

Берестяная дощечка.

На ней — руны. Те самые, что она видела на льду у моста. Только теперь они были выжжены, будто огнём, хотя края бересты не обуглились.

— Вам это, наверное, знакомо, — сказал мужчина, кладя дощечку на стол между ними. — Ваш род всегда умел читать язык земли.

Елена не шевельнулась.

— Я не знаю, что это, — сказала она, стараясь держать голос ровным.

— Конечно, знаете, — улыбнулся он. — Просто боитесь.

Он наклонился чуть вперёд. В его глазах не было злобы — только усталость. И что-то ещё. Разочарование.

— Меня зовут Аркадий, — сказал он. — Я учёный. Изучал магические артефакты до того, как Империя запретила это слово. Теперь я… наблюдатель.

— Наблюдаете за кем?

— За теми, кто может изменить баланс. Как вы.

В этот момент в рюкзаке что-то зашевелилось. Домовой прошипел прямо в ухо: — Не трогай дощечку. Это приманка. Он не человек.

Елена сглотнула: — Кто вы?

— Друг, — ответил он. — Или мог бы им быть. Москва полна врагов. Но не все они носят мундиры. Некоторые… носят лица.

Он встал, поправил пальто и направился к двери. Но перед уходом обернулся:

— Подумайте, Елена Ветрова. Руны говорят: «Путь льда — путь смерти». А огонь… огонь даёт жизнь. Хан не враг. Он — тот, кто хочет спасти юг от вашего холода.

Дверь купе закрылась за ним с тихим щелчком.

Елена смотрела на дощечку. Руны мерцали, будто дышали. Она протянула руку — и в последний момент отдернула.

— Почему он оставил это? — спросила она у домового.

— Чтобы проверить, на чьей ты стороне. Или… чтобы разбудить в тебе страх. Страх делает магию слабой. А слабую магию — легко выжечь.

— Он из тех, кто