Читать книгу - "Московский Монмартр. Жизнь вокруг городка художников на Верхней Масловке. Творческие будни создателей пролетарского искусства - Татьяна Васильевна Хвостенко"

Она подшучивала над итальянцами, смеясь, говорила, что все они глупые, жадные, что, как французы очень ценят свой франк, так итальянцы ценят свою лиру, но… все равно они милые и симпатичные. Она любила Италию, ее культуру и говорила, что каждому художнику необходимо там побывать. До революции художников обязательно посылали именно в Италию.

Младший брат Нины, Владимир, в 1921 году нелегально перебрался на Запад и в Берлине под псевдонимом А. Ветлугин издал роман «Записки мерзавца». Он был дружен с Сергеем Есениным; сохранились его письма к родителям, где описано, как Есенин проявил себя за границей, путешествуя с Айседорой Дункан. В 30-х годах Владимир некоторое время был литературным секретарем Бунина; Алексей Толстой поделился с Буниным подозрением, что Ветлугин не русский. Нина Ильинична всю жизнь тосковала по брату. В 1928 году она попросила навести о нем справки уезжавшего в Париж Федора Богородского; тот привез ей какие-то известия о Ветлугине, но позже стал ее припугивать «сомнительным родством», и Нина Ильинична оставила попытки наладить связь с братом. После войны до нее дошли сведения, что брат переехал в США, где сильно бедствовал; по пути в Германию в 1948 году он умер. Семьи своей он не имел.

В 1970-х годах в журнале «Вопросы литературы» была опубликована переписка А. Ветлугина и С. Есенина. Автор публикации язвительно прокомментировал ответ Ветлугина на приглашение Есенина вернуться в СССР: «Зачем я буду возвращаться, когда здесь так комфортно», назвав Ветлугина предателем. А Нине Ильиничне, мудрому человеку, было ясно, что эти слова свидетельствуют о тоске: Владимир чувствовал себя частью русской культуры, он даже православие поэтому принял.

Дочь Нины Ильиничны, Нисс Александровна Пекарева, родилась в 1912 году. Нина Ильинична ее обожала, но отношения у них всю жизнь были сложными, тяжелыми. После рождения дочери Нина Ильинична тут же уехала в Париж, оставив девочку в Ростове на попечении деда и бабки. Нисс этого матери так и не простила.

Когда Нисс в 1932 году вышла замуж за молодого партийца – выдвиженца Александра Пекарева, она, по словам матери, резко изменилась, полностью погрузившись в жизнь и дела своего партийного мужа. Тот вскоре стал парторгом ЦК на строительстве Дворца Советов, а Нисс, очень недурно рисовавшая, увлеклась архитектурой. Над этим увлечением мать посмеивалась, чем вызвала у дочери жгучую обиду. Ведь Нисс действительно горячо любила свое дело, и она стала серьезным ученым. Ее имя мы находим среди авторов двенадцатого тома «Всеобщей истории архитектуры», она автор монографий «И. А. Фомин», «Кремлевский Дворец съездов», «Здание Совета экономической взаимопомощи». До конца своих дней Нисс работала в Центральном научно-исследовательском институте теории и истории архитектуры. Нине же Ильиничне все это было неинтересно, и она этого не скрывала, – может быть, поэтому отношения с дочерью разладились у нее навсегда. Но все же дочь, будучи и сложным, и мудрым человеком, почитала мать, хотя близко к себе не подпускала. Умерла Нисс на семь лет раньше своей матери. Нина Ильинична перенесла эту смерть внешне легко, но в душе жестоко страдала, терзаясь и явной, и мнимой виной перед дочерью.

У Нисс остался сын, который живет сейчас в Германии.

Как-то я пришла во флигель знаменитого вхутемасовского дома на Кировской, снова ставшей Мясницкой, к своему приятелю, и он повел меня в соседнюю комнатку, к студенту искусствоведческого факультета ГИТИСа Евгению Одинцову. Женя рассказал мне, что Нисс-Гольдман с грустью вспоминала, как в этой комнатке в 20-е годы жили молодые Татлин и Маруся Холодная. Холодная была красивая, высокая, – «как кариатида», говорила Нина Ильинична. С Татлиным они вскоре расстались, и Нина Ильинична очень смешно произносила знаменитую фразу Татлина, воспроизводя его гундосый ханжеский голос: «Я погрузил Марусенькины вещи на салазочки – и повез, и повез, и повез…» Она считала Татлина жутким кривлякой.

О Нине Ильиничне есть фильм – «Дом на Масловке». Снял его режиссер Сергей Логинов (который, кстати, тоже жил в нашем доме). Этот фильм был удостоен первой премии на международном фестивале, но, думается, о Нине Ильиничне можно было рассказать и поинтересней, и не представлять ее нуждающейся старушкой. Она в жизни никогда не нуждалась.

Нина Ильинична не дожила до выхода фильма, но «сподобилась», как бы она сказала, поучаствовать еще в одном фильме: немецкий режиссер Андреас Шмидт снял на «Ленфильме» большую картину «Ленинград – ноябрь», где Нина Ильинична в своей мастерской «проповедует» фантасмагорические вещи о своем времени. Рассказы ее удивительны и интересны тем, что звучат из уст непосредственного участника событий. Премьера фильма проходила с большой помпой в Доме кино в Москве в 1991 году, но имя Нисс-Гольдман в пригласительном билете уже было обведено траурной рамкой.

Портрет Белобородова

Нисс-Гольдман создала множество портретов своих современников и гордилась тем, что Москву украшают около десятка ее памятных скульптур и мемориальных досок: Льву Толстому, Рахманинову, Боткину, Остужеву, Телешову… Она со смехом вспоминала, как в 1923 году ей позировал не кто иной, как Белобородов – председатель Уральского областного совета, пять лет назад организовавший в Екатеринбурге расстрел последнего русского царя и его семьи.

Белобородов в то время был весьма преуспевающим человеком. Он по-прежнему заправлял делами Уральского ОГПУ и был весьма доволен своим положением. О нем Нина Ильинична впервые услышала в 1918 году. от его ближайшего друга Якова Михайловича Свердлова, который также позировал ей для портрета. В то время она работала в манере примитива и Свердлова изобразила в виде каменной бабы. Портрет долго стоял перед зданием Ростовского музея этнографии, пока в 1930 году его не убрали в запасники. Нисс-Гольдман говорила, что еще с парижского периода именно в примитиве она имела бы свое лицо и сделала бы большую карьеру. «Но, – хладнокровно и с юмором добавляла, – начался соцреализм, и я уже не выдержала».

Свердлов был, что называется, патроном Белобородова. Кстати, Нина Ильинична саркастически поясняла, что Белобородов был вовсе не Белобородовым, а евреем из Одессы по фамилии Вайнсбарт. Позировал он ей не на Урале, а в Ростове, где некоторое время председательствовал в ГПУ, а Нина Ильинична жила у своих родителей. Нина Ильинична также говорила, что лицо Белобородова было довольно добродушное, курносое и легкомысленное. Во время перерыва в работе он выскакивал из кабинета в коридор и картинно кричал своим секретаршам: «Чаю и чего-нибудь к чаю!» «Никто бы не подумал, – говорила Нина Ильинична, – что этот белобрысый курносый мальчишка и есть тот, кто убил царя великой страны».

Карьера Белобородова закончилась печально. Уже в 1927 году, после смерти Дзержинского (Белобородов был его заместителем), его, как ярого троцкиста, изгнали из партии. Какое-то время он помыкался без дела, а в 1938 году его расстреляли. Лет ему было около сорока.

Скульптурный портрет убийцы царя Нина Ильинична сделала в двух экземплярах; один остался у самого Белобородова, а другой приобрела у автора госзакупка.

«Хорошо