Читать книгу - "Постчеловек: глоссарий - Рози Брайдотти"

и познания. Именно этим остатком оперирует «внутриматериальная логическая система» Серра. Субъективность или агентность этой «системы» составляет «объективную трансценденталию», трансцендентальную объективность, чьи формы интуиции определяются не как у Канта, физическими понятиями времени и пространства, но «априорными вероятностями» Бриллюэна – максимальным и конечным (хотя и в зависимости от принятого программного языка очень большим) числом равновероятных случаев, которое позволяет вычислить комбинаторика кода. По мнению Бриллюэна и Серра, коды, в терминах которых может быть измерена информация, – как валюта, которая циркулирует при расходовании энергии, – следует рассматривать как различные уровни негэнтропии, аналогично уровням энергии в квантовой механике, где связанные частицы могут принимать только определенные дискретные значения энергии (а не любую величину энергии, как это принято считать для частиц в классической механике). Коды, как уровни негэнтропии, обеспечивают достаточное основание для определенной диспозиции познания или «архитектонической спекуляции» (см. Архитектурное расположение).

См. также: Архитектурное расположение; Уравнение; Исполнение; Инвариантность.

Вера Бюльманн

(Перевод Виктории Дубицкой)

Дифракция

«Дифракция» – это термин Донны Харауэй, обозначающий метод чтения, который не является ни негативно-критическим (пренебрежительным), ни рефлексивным (идентитарно-политическим). Харауэй ([1992] 2004a; 1997) выступает как против политики отрицания, так и против политики рефлексии. Отрицание возводит отрицаемое на пьедестал, и потому это, возможно, не лучшая феминистская стратегия чтения. Например, отрицание работы Бруно Латура по причине ее гендерной слепоты, четкого разделения социального и технического и пренебрежения трудом и страданиями лабораторных животных не изменит эту работу и не принесет никакой пользы феминизму. Напротив, негативная критическая оценка исследований и работ Латура привлечет больше внимания к самому Латуру, чем к феминизму. Сходным же образом Харауэй считает, что «рефлексивность (reflexivity), как и отражение через размышление (reflection), лишь перемещает то же самое в другое место» (Haraway, 1997: 16) и в равной степени недостаточно критична. Например, если бы мне пришлось прибегнуть к рефлексии о французской философии Мишеля Фуко, то сначала я бы изложила свой феминизм, а затем использовала бы то, что стало с ним в рамках моего анализа, чтобы продемонстрировать маскулинную предвзятость Фуко, несмотря на то что и (мой) феминизм, и историческая эпистемология Фуко выходят далеко за рамки подобных изложений! Определенный повторяющийся шаблон лежит в основе как негативно-критического, так и рефлексивного анализа, поскольку пренебрежительный феминистский анализ имеет тенденцию ежеминутно повторять отрицаемое, а рефлексивный феминистский анализ делает то же самое, тщательно отражая то, как текст или другой культурный артефакт влияют на заранее определенную тему. Обе методологии в конечном счете оставляют и отрицаемое, и перемещаемое без изменений. Дифракционное же чтение пытается обойти эти последствия и вызвать изменения.

Дифракция – это в первую очередь стратегия чтения, которая отдает должное разломам в академическом каноне (van der Tuin, 2015a). Чтение текстов, следующих канону, – это чтение, тщательно воспроизводящее установленные параметры академической учености. Такое воспроизведение может быть вызвано отрицанием или отражением (reflection). Представьте, что вам предстоит феминистское прочтение работы X. Результатом будет акт дистанцирования: и феминизм, и работа Х остаются нетронутыми, потому что этот метод чтения предполагает, что и феминизм, и работа Х являются отдельными сущностями и что «феминизм» – это позиция известная и устойчивая (она либо либеральная, либо марксистско-социалистическая, либо лесбийская, либо речь идет о различии полов, либо…). Дифракционное чтение берет начало в другом и имеет отличающиеся последствия. Представьте, что вы случайно взяли книгу, написанную Y, или столкнулись с художественным произведением авторства Z. Вполне может оказаться, что читатель или зритель интерпеллируется текстом Y (van der Tuin, 2014) или окажется под воздействием произведения Z (Papenburg, Zarzycka, 2013) до того, как сознательно вспомнит свою позицию ученого, феминистские взгляды или канонические представления авторов. Это означает, что невозможно знать, когда и где начинается ученость, когда и где возникает феминизм или каким образом нравится или не нравится текст или произведение искусства. Момент дифракции – это когда случаются подобные интерпелляции или воздействия. Удивление от интерпелляции или воздействия считается моментом интуиции, озарения, важного для производства знания.

Карен Барад (Karen Barad, 2003; 2007) развила дальше идеи дифракции Харауэй и выступила с утверждением, что дифракционное чтение может быть продуктивным для феминистских исследований:

«Уходя от репрезентационалистской ловушки геометрической оптики, я переключаю внимание на физическую оптику, на вопросы дифракции, а не отражения. Дифракционное прочтение интуиций феминистской и квир-теорий и научных исследований друг через друга приводит к проясняющему объединению осмысления «социального» и «научного». То, что часто кажется отдельными сущностями (и отдельными наборами интересов) с острыми краями, на самом деле вообще не влечет за собой отношений абсолютной экстериорности. Подобно дифрактограммам, высвечивающим неопределенную природу границ – отображающим тени в «светлых» областях и яркие пятна в «темных», – отношение социального и научного есть отношение «экстериорности внутри» («exteriority within»). Это не статичная реляционность, а действие – установление границ, – которое всегда влечет за собой существенные исключения и, следовательно, обязательные вопросы ответственности».

Barad, 2003: 803

Эта цитата демонстрирует не только тот факт, что дифракция берет начало в квантовой физике и прочно основана на ее контринтуитивных открытиях. Она также проясняет, что собой представляют результаты дифракционного чтения текстов: они раскрывают «экстериорности внутри» («exteriorities within»). Другими словами, дифракционное чтение не только подвергает сомнению разделение социального и технонаучного, а самих работ – на феминистские, квирные и научные исследования. Оно также позволяет понять природу различия без заглавной буквы «Р».

В дифракционном чтении не важна каноническая трактовка текстов или произведений искусства, потому что фокус делается на том, как тексты, произведения искусства и человеческие субъекты интерпеллируют или подвергают друг друга влиянию. Вместо покорного следования канону (или альтернативному канону) дифракционное чтение задается вопросом, как тексты, произведения искусства и люди могут повлиять друг на друга в результате их предсознательной или досубъективной запутанности. Пометка «сравнить с Эрнстом Кассирером» на полях текста, написанного Жильбером Симондоном, – дифракционный момент, который может иметь далеко идущие последствия. Дифракция может завершиться анализом того, как Кассирер и Симондон дополняют друг друга, и привести к созданию ранее неизвестного концепта философии техники (см. Hoel, van der Tuin, 2013). И опять же словами Барад:

«…дифракционная методология является важной практикой, позволяющей различать мир. Это стремление понять, какие различия важны, какое значение они имеют и для кого. Это важная практика участия, а не дистанцированное обучение рефлексии издалека… Мы не раскрываем ранее существовавшие факты о независимо существующих вещах, застывших во времени, как маленькие статуи, расставленные по миру. Скорее, мы узнаем о феноменах – о конкретных материальных конфигурациях становления мира».

Barad, 2007: 90–91