Читать книгу - "Искусство памяти - Фрэнсис Амелия Йейтс"

поскольку он отождествляет изливающийся из Солнца spiritus не со Святым Духом, как обычно, а с «духом Христа». Цитируя пятый трактат Corpus Hermeticum, где говорится, что «Бог одновременно явен и неявен», Камилло отождествляет скрытый в творении божественный дух, который и является темой этого трактата, с духом Христа. Он приводит также слова св. Павла о «духе Христа, духе животворящем», прибавляя, что об этом Меркурий создал книгу Quod Deus latens simul, ac patens sit («О том, что Бог неявен и в то же время явен»), то есть этот самый, пятый трактат Corpus Hermeticum342. То, что Камилло был способен мыслить мировой дух (spiritus mundi) как дух Христа, позволило ему насытить христианскими обертонами свою страстную увлеченность спиритуальной магией Фичино, которой насквозь пронизан его Театр.

Как, предположительно, могла бы действовать магия Фичино в системе памяти, опирающейся, в классической манере, на места и образы? Секрет, я думаю, в том, что образы памяти рассматривались здесь как некие внутренние талисманы.

Талисман представляет собой такой объект, который, будучи носителем образов, в условиях системы должен стать магическим или приобрести магические свойства, поскольку создается он в соответствии с определенными магическими правилами: обычно, хотя и не всегда, на талисманах изображаются образы звезд, например образ богини Венеры для планеты Венера или образ бога Аполлона для планеты Солнце. В Picatrix, пособии по талисманной магии, широко известном в эпоху Ренессанса, описываются процедуры, посредством которых, как полагали, талисманные образы пропитываются астральным spiritus и производят магические действия343. Герметической книгой, составлявшей теоретическую основу талисманной магии, являлась книга «Асклепий», в которой рассказывается о магической религии египтян. Автор «Асклепия» утверждает, что египтяне знали, как населить изваяния своих богов божественными и космическими силами; молитвами, заклинаниями и другими действиями они оживляли эти статуи; другими словами, египтяне знали, как «создавать богов». Действия, посредством которых, как сказано в «Асклепии», египтяне превращали свои статуи в богов, сходны с действиями, которыми создается талисман.

Фичино в какой-то мере пользовался талисманами в своей магии, о чем упомянуто в De vita coelitus comparanda, где он описывает талисманные образы, частично, по-видимому, позаимствованные в Picatrix. Уже отмечалось, что те места в книге Фичино, где говорится о талисманах, за незначительными отличиями совпадают с пассажами «Асклепия», рассказывающими об умении египтян вдыхать жизнь в статуи своих богов344. Фичино обращается к этой магии с опаской и часто маскирует ее основу – магические высказывания «Асклепия». И все же не вызывает сомнения, что именно эта книга послужила ему источником, что талисманная магия воодушевляла его, поскольку он испытывал глубокий трепет и благоговение перед божественным учителем, Меркурием Трисмегистом.

Как и вся магия Фичино, его талисманная магия имела в высшей степени субъективный и имагинативный характер. Его магические практики, выраженные в поэтической или музыкальной форме либо задействующие образы, наделяемые магической силой, нацелены на то, чтобы сделать воображение способным воспринимать небесные влияния. Талисманные образы, облеченные в прекрасные ренессансные формы, следовало удерживать внутри, в воображении практикующего. Образы астральной мифологии могут быть запечатлены в душе с такой силой, говорит он, что, когда личность с подобным отпечатком в воображении сталкивается с внешними явлениями, те связываются воедино силой внутреннего образа, извлеченного из высшего мира345.

Такое внутреннее, имагинативное использование талисманной образности, безусловно, могло бы найти самое успешное применение в оккультной версии искусства памяти. Если основные памятные образы, используемые в такой системе памяти, пусть даже предположительно, обладали силой талисманов, способной привлечь к памяти небесные влияния и spiritus, то такая память стала бы памятью «божественного» человека в его глубокой связи с божественными энергиями космоса. Такая память, хотя бы предположительно, обладала бы также способностью объединять в себе все содержания памяти, опираясь на эти образы, извлеченные из небесного мира. Образам Театра Камилло, по-видимому, в какой-то мере была свойственна эта способность, позволявшая «зрителю» с первого взгляда, лишь «осмотрев образы», вычитать из них все содержание универсума. «Секрет», или один из секретов Театра состоит, я полагаю, в том, что основные планетные образы замышлялись и должны были действовать как талисманы, а идущая от них астральная энергия должна была проходить через второстепенные образы, как, например, энергия Юпитера проходит через все образы в ряду Юпитера, а энергия Солнца – через образы солнечного ряда. Таким образом, память, основа которой – космос, должна была не только притягивать космические энергии, но и формировать единство памяти. Отражаясь в памяти, все детали чувственного мира должны были органически объединяться в ее пределах в силу того, что они распределялись и объединялись в соответствии с высшими небесными образами, образами их «причин».

Если такова была теория, на которой основывались образы оккультной системы памяти Камилло, значит, она действительно опиралась на магические пассажи из «Асклепия». В «Идее Театра» нет ни цитат, ни ссылок на те места, где в этом трактате говорится об умении «создавать богов», но в одной речи о своем Театре, которую Камилло, вероятно, отправил в одну из венецианских академий, он упоминает о магических статуях «Асклепия» и дает очень тонкое толкование их магии:

Я читал у Меркурия Трисмегиста и я верю ему, что в Египте существовали настолько непревзойденные ваятели статуй, что, когда они доводили ту или иную статую до совершеных пропорций, она выглядела, словно оживленная ангельским духом: ведь такое совершенство не могло бы существовать, не обладая душой. Мною найдено сочетание слов, кое подобно этим изваяниям, и назначение его в том, чтобы удерживать все слова в приятной для уха сорасположенности… Слова эти, коль скоро расставлены в надлежащей им пропорции, звучат так, будто ожили под действием гармонии346.

Камилло придает магии египетских изваяний художественный смысл: дух оживляет статуи, наделенные совершенными пропорциями, и они становятся магическими.

Мне кажется, интерпретируя магические статуи «Асклепия» в терминах магического воздействия совершенных пропорций, Джулио Камилло дарит нам жемчужину очень высокой цены. Такой ход развития мог быть подсказан содержащимся в «Асклепии» утверждением, что египетские маги удерживали небесный дух в своих магических изваяниях посредством ритуалов, отражавших небесную гармонию347. Источник ренессансного восприятия соразмерности лежит в представлениях об «универсальной гармонии», гармонических пропорциях мира, о макрокосме, отражающемся в теле человека, микрокосма. Изваять статую в соответствии с правилами пропорций означало бы, таким образом, найти способ наделить ее небесной гармонией и тем самым магически оживить ее.

Применительно к внутренним талисманным образам оккультной системы памяти это могло означать, что магическая сила ее образов заключена в их совершенных пропорциях. Камиллова система памяти отражала бы совершенную соразмерность образов ренессансного искусства, и в этом состояла бы