Читать книгу - "Ментальности народов мира - Георгий Дмитриевич Гачев"

то тут же вспоминается классический трактат Паскаля «О равновесии жидкостей и о весе воздуха» – тоже ведь выбор характерен: стихии воды и воздуха. А вот Галилей, современник почти Паскаля, занимается изучением падения твердых тел в пустоте, абстрагируясь от воздуха как субстанции, сводя его к вакууму. Опять же классическое сочетание римско-итальянского атомизма: атомы и пустота. Кстати, проблема равновесия, которою занимается ум Паскаля, – это же знакомый нам БАЛАНС снова. Ну а если вслушаться в сам термин, как он звучит по-французски: équi-libre – да ведь это сложное слово из двух корней: equus, égal = «равный» и libra, что может означать и «рычаг», но liber – это «свободный». Так что «равно-весие» по-французски – это «равно-свободие». Вот как: принципы 89 года (Французской революции)«свобода, равенство и братство» словно предзаложены в Логос француза и могут быть обнаружены даже в наклонении его и физических исследований…

ВОДО-ВОЗДУХ на многое здесь накладывает свою «печать», а лучше сказать, «взводняет» и «вздувает». В живописи тут акварель развита, письмо пятнами («ташизм»), а ведь «акварель» от латинского aqua = вода. Напротив, немцы, в Космосе «огнеземли» и жесткой формы и грани, – расположены к четкому рисунку (а не размытым пятнам) и мастера в графике (Дюрер, экспрессионизм…).

Французская кухня изобрела СУФЛЕ – от souffler = «вздуть». Влаго-воздух вдувается в стихию «земли», делает ее пористой, невесомой (вспомним также и пирожное «безе», что буквально значит «поцелуй» – baiser) и таким образом причащает ее к своей субстанции. Так стихия земли имеет свою евхаристию – причастие к сакральному в этом Космосе «водо-воздуху». Земля-стихия тут пария. Иерархия четырех стихий в Космосе Франции мне видится таковой: огонь, вода, воздух, земля.

Сама ПЛОТЬ французских мужчин и женщин – как «суфле»: нежная и чувственная. Камень – не чувствен. Стихии земли, чтобы стать чувственной, надо стать пористой, смешаться с воздухом, водой и огнем. Живая телесность именно такова. Малейшее прикосновение к плоти, сотканной таким образом, сочной и наэлектризованной, производит мгновенный ответ. Сексуальная реактивность и возбудимость французского антропоса пословична в народах и их анекдотах.

Но и физика опять же тут как тут: основатель электростатики Кулон – как додумался до закона, согласно которому электрический заряд любого тела располагается целиком только на его поверхности, так сказать, на коже тела? Не острейшая ли чувственность «откожно» мирочувствующего и мыслящего француза наводила его на именно такую интуицию? И, кстати: электроСТАТИКА – открытие французов, не электроДИНАМИКА, что уж – дело англосаксов (Фарадей, Максвелл…). А статика – это закон уравновешивания, баланса опять же и симметрии.

Теперь в нашей шкале ценностей может получить свою реабилитацию ПОВЕРХНОСТНОСТЬ француза, что пресловута во мнении о нем чужеземцев, не посвященных в таинство здешнего Космоса, в особый склад вещества, материи, телесности тут. Германцы и русские кичатся своей «глубиной» и «внутренним» человеком, презирают поверхность как бесчувственное и бездуховное пространство. И это так, справедливо в отношении их жесткой и суровой нордической плоти и древесной кожи, как коры. «Чтобы в московите пробудить чувствительность, – писал Монтескье в «Духе законов», – с него надо содрать кожу», которая, по его соображению, состоит из грубых волокон. Потому-то северяне мужественны и обычно побеждают южан в войнах… Но все ж показательно это: что Шарль Луи Монтескье и в кожу поместил окуляр своего умозрения, до чего вряд ли додумался бы выходец из другого народа и Космоса. Во французском антропосе поверхность кожи работает как в высшей степени чувствительная антенна и мембрана.

Вот почему в иерархии чувств по-французски ОСЯЗАНИЕ – первочувство. По моей интуиции, пять чувств человека расположатся в такой тут последовательности по степени важности: осязание, вкус, обоняние, зрение, слух. Для сравнения, германская иерархия-шкала мне видится так: слух, зрение (теоретические чувства дальнодействия, на расстоянии, тогда как во французском Космосе первенствуют чувства близкодействия, которое есть принцип и в физике Декарта, в его картине Вселенной), осязание (труд руки), обоняние (цветы значат в поэзии), вкус.

Объяснение есть акт приведения чего-то сложного и неясного – к простому и знакомому, и очевидному. Так вот: Декарт, усиливаясь дать объяснение сложному явлению СВЕТа и акта зрения, приводит их к осязанию – как чему-то первородному здесь. Глаз в акте зрения КАСАЕТСЯ своего предмета, а посредником служит столб частиц первого элемента. Так что и зрение ОЩУПЫВАЕТ свой предмет.

И вообще ТРОГАТЬ во Франции очень интеллектуальное действие, и много качеств от него происходит: «трогательный» – как эстетический критерий – у нас калька с французского touchant. Также и характер прикосновения к музыкальному инструменту – «туше» – оттуда же.

Также и ТОЛКАТЬ здесь многосмысленное действие. Если в физике Ньютона действует всемирное ТЯГОТЕНИЕ, то в физике Декарта внутри Вихря идет толчея частиц, такая вселенская «тусовка», – и так передается движение: трением частиц, вращающихся в обществе друг друга. Есть такая фигура – Тяни-толкай. Так вот: англосакс Ньютон выбирает для организации своей Вселенной принцип ТЯНИ! Декарт же, француз, – ТОЛКАЙ!

Из оперы осязания-касания и такой феномен и критерий социального поведения, как ТАКТ – от латинского tango = «касаюсь».

«Материя – как щекотка и боль» – так, помню, сформулировал я Декартов анализ материальной субстанции, его «протяжения». Оно ведь через осязание-касание становится внятно нам, через сенсуализм. Мгновенное и сильное касание есть удар и производит боль. Легкое и плавное касание – щекотка, сладострастие. Разница между ними – лишь в силе и степени. Зная-читая Декарта или нет, но на ту же закономерность, на то же тождество напал другой французский философ, знаток Эроса – маркиз де Сад: взаимоперетекаемость сексуального наслаждения и истязания плоти.

ВКУС и ОБОНЯНИЕ – ипостаси Осязания: тоже ведь от касаний в близкодействии эти ощущения возникают. В кухне французы – гурманы и гедонисты, их кухня в разработанности уступает разве греческой. И с ближним Ориентом в этом тоже перекличка. Как и в чувственности сексуально-гаремной. Слизистая оболочка рта у французов столь же нежна и отзывчива, мысляща, как у вагины и у пещеристого тела, и они взаимозаменимы – в минете.

Но ВКУС поднят во французском мироощущении из сферы консумации блюд и соусов и дегустации вин – ввысь: стал категорией эстетического «суждения вкуса» – в искусстве, литературе. И даже германец Кант воспринял это изобретение французского Логоса и впустил этот термин в свою «Критику способности суждения».

Утонченность вкуса, finesse, рафинированность чувственной сферы – качество, присущее французам, и оттуда, как и «вкус», вошло в обиход мировой цивилизации. Но вслушаемся в корень слова: он от лат. finis = конец, цель, острый конец, острие (как и в «остроумии», что есть качество именно французского ума – esprit), качество микрочастиц