Читать книгу - "Ментальности народов мира - Георгий Дмитриевич Гачев"

Германский дух способен творить в одиночестве, как Фауст и Кант. Французский мыслитель нуждается в отклике, чувствовать свое влияние – лиение (inFLUence, где FLUide – «флюид» = тоже liquide – жидкость!) на умы, на дух века, слыть «властителем дум», как Вольтер, Руссо, Гюго, Сартр… По крайней мере – блистать в каком-нибудь салоне, где он развивает мысль в обществе прекрасных дам, чьи восторженные глаза питают его дух соком восхищения. Вольтер, Руссо, Дидро – все имели просвещенных женщин-друзей, поклонниц их таланта. И это было французское изобретение в культуре – салоны мадамов: Ролан, Рекамье, де Сталь… – как территории, благоприятнейшие для развития философии, чем кафедры. Даже Декарт вел обширную корреспонденцию с принцессой Елизаветой и не устоял перед приглашением Христины, королевы Швеции, приехать к ней и лично излагать ей свою философию. И он поехал зимой в эту ледяную страну Снежной королевы – он, теплокровный француз из Турени, схватил простуду и умер там в возрасте 53 лет…

О, это требует чрезвычайного усилия от французского духа – прорваться чрез Paraitre (кажущееся существование) к Être (подлинному бытию). Этот прорыв, брешь сквозь Среду – обволакивающее нас пространство смутных ощущений, чувств, эмоций, образов, что окружает и пленяет наш разум, – к чистому Бытию проделал Рене Декарт, когда он пришел к формуле cogito ergo sum = «я мыслю – следовательно, я существую». Этот принцип лег в основание философии Нового времени, его развил Кант в своем «априоризме» и т. д.

И это совершилось, кстати, не без помощи Германского Космоса: что французу удалось трансцендировать к такому абстрактному принципу. Как сам Декарт описывает окружение этого ему откровения в «Рассуждении о методе», – сие озарение нашло на него, когда он, молодой офицер (прямо д’Артаньян!), оказался в Германии (то есть трансцендируя космос «сладкой Франции» даже физически) в одиночестве:

«Я был тогда в Германии, куда меня привели события войны, которая и сейчас еще там не окончилась. Когда я с коронации императора вернулся в армию, наступившая зима задержала меня на месте стоянки армии. Не имея ни с кем общения, которое бы меня развлекало, свободный, по счастью, от забот и страстей, которые бы меня волновали, я проводил целый день один у очага и имел полный досуг отдаваться своим мыслям» («Рассуждение о методе», ч. II.).

Итак, была зима, и он грелся у очага – типичная ситуация германского Haus’a, и он уГЛУБлялся (Tiefe – глубина, важнейший архетип германства, в противовес наружности и открытости француза) в свое Innere = внутреннее, «я». Благодаря этому озарению, которое совершилось НОЧЬЮ (тоже привилегированное во германстве время суток: Фауст, Новалис – «Гимны к Ночи», тогда как во Франции привилегирован полдень) 10 ноября 1619 года, когда «Дух Истины» снизошел на него, – он и оправдал свое имя Рене – Re-né, Re-natus = «снова рожденный». Он стал как «дважды рожденный» (качество брахмана в Индии) и породил новое направление в мысли Запада.

Подобный же прорыв сквозь Среду к Свободе, к Я, проделал в нашем веке Жан-Поль Сартр – в трактате «Бытие и Ничто». Он ощущал Бытие как липкую, клейкую массу, тесто (хороший образ для Материи, ее континуума, для Среды, для Декартова «протяжения») – без просвета вакуума, где бы в порах Бытия могла обитать Свобода. И чтобы освободить дух и «я» от этого заключения, надо настроиться на Небытие: оно становится субстанцией, основанием для существования Pour-soi («Я для себя»). Этим усилием создается пространство Свободы. Но требуется долгий процесс «феноменологической редукции», чтобы победить клейкость Бытия и снова выйти к Декартову Ego.

Эта тенденция к чистому разуму, рационализм, находится во французской культуре в балансе с противоположной тенденцией: сенсуализм, чувственность радостно открыты навстречу Среде, ее объятиям и проникновению в меня. Природа – блага, «человек от природы добр», – тезис Руссо, тогда как Кант напишет «о радикальном зле в человеческой природе». Дух законов зависит от климата – в социологической теории Монтескье, а Ипполит Тэн объясняет особенности искусства во Франции и Англии влиянием местного космоса, географической среды.

И, конечно, в искусстве Франции сенсуализм, приветливость к окружающей среде жизни – многообразно проявились. Couleur locale, «местный колорит» в романтизме, натурализм, импрессионизм. А там – живопись на пленэре: не в дому между стен «я», но отдаваясь целиком флюидам и радиации среды, – вот открытие французов. Но что есть plein air? Это же дословно – «полный воздух». То есть стихия воздуха; но пузырьки его газа не в сухом вакууме, а между ними – влага. Жидкий воздух. Влаго-воздух. ВОДОВОЗДУХ. Сравним с субстанцией России, которая «мать-сыра земля», то есть «водоземля».

Это сочетание элементов оказало мощное влияние на фонетику французского языка и стиль произношения. НАЗАЛИЗАЦИЯ сухих и твердых звуков языка латинского, когда он перешел Рубикон и вторгся в Галлию, – сие есть работа французского космоса сырого воздуха. Звуки солнечного Итальянского Космоса словно простудились и им заложило нос после прибытия и натурализации в новой среде. И вот все эти характернейшие для французского языка носовые звуки: an, en, in, on, un, am, em, om…

Далее. Космос Полноты не мог дозволить словам стоять раздельно в потоке произношения и стал сливать и сплавлять концы и начала слов в акте lien и liaison (связи, соединения). Так, в Allons enfants de la Patrie («Пойдем, дети отчизны!» – запев «Марсельезы») оба слова произносятся одним потоком, как единое, и в нем сухое мужское s преображается во влажный звонкий согласный z. В потоке французской речи мы не можем различить, где кончается одно слово и начинается следующее. Воистину Les Liaisons sont dangereuses – «Связи – опасные» (аллюзия на роман Шодерло де Лакло того же названия).

Космос влаго-воздуха сказался даже во французских интуициях в физике, в теориях, касающихся строения вещества и света. Так, Френель в XVIII веке выдвинул ВОЛНОВУЮ теорию света, тогда как англичанин Ньютон в «Оптике» развивал КОРПУСКУЛЯРНУЮ теорию: согласно англосаксу, свет состоит из частиц. Френель же видел свет как жидкостную субстанцию и полагал, что он распространяется волнами, как и естественно осуществляться движению в континууме, в непрерывности и заполненности. Передвижение же частиц, телец («корпускула» – это маленький «корпус», тельце) предполагает пустоту, куда им двигаться и чье место занимать-стать.

Да, но ведь и в современной, на что уж интернационализированной науке, внутри квантовой теории германец Макс Планк выступил с идеей «кванта» энергии, как бы атома энергии: что она порциями обитает, дискретно, пунктирно; а вот француз герцог де Бройль выдвинул квантово-ВОЛНОВУЮ теорию строения атома, вещества.

Если уж мы зашли в физику,