Читать книгу - "Общества Обмен Личность. Труды по социальной антропологии - Марсель Мосс"

в каком мы употребляем эти термины, но всегда было нечто даваемое в виде вознаграждения за заем и возвращаемое при возврате займа»[654]. Эти люди понятия не имеют ни о продаже, ни о предоставлении займа, однако же осуществляют юридические и экономические операции, выполняющие ту же функцию.

Аналогичным образом понятие сделки меланезийцам так же несвойственно, как и полинезийцам.

Круит, один из лучших этнографов, продолжая пользоваться словом «продажа», дает нам точное описание[655] того, как это понимается жителями Центрального Целебеса. И тем не менее тораджи с давних пор находятся в контакте с малайцами, активными торговцами.

Итак, определенная часть человечества, относительно богатая, трудолюбивая, создавшая значительные излишки, могла и может обменивать множество вещей в иных формах и на иных основаниях, чем те, что присущи нам.

III

Северо-запад Америки

Честь и кредит

Из приведенных наблюдений над некоторыми меланезийскими и полинезийскими народами уже вырисовывается весьма четкий облик порядка дарения. Материальная и моральная жизнь, обмен функционируют там в бескорыстной и в то же время обязательной форме. Более того, эта обязательность выражается мифологическим, воображаемым или, если угодно, символическим и коллективным способами: она принимает форму интереса к обмененным вещам. Последние никогда не отрываются от участников обмена, а создаваемые ими общность и союзы относительно нерасторжимы. В действительности этот символ социальной жизни — постоянство и влияние обмениваемых вещей — лишь выражает достаточно прямой способ, которым подгруппы этих сегментированных обществ архаического типа постоянно встраиваются одна в другую, во всем чувствуя себя в долгу друг перед другом.

Индейские племена северо-запада Америки обладают теми же самыми институтами, только более радикальными, более четко выраженными. Прежде всего можно утверждать, что сделка здесь неизвестна. Даже после длительного контакта с европейцами[656] ни одна из многочисленных передач имущества[657], производимых здесь постоянно, не существуют иначе как в торжественных формах потлача[658]. Мы опишем последний институт, исходя из нашей точки зрения.

N B. Вначале необходимо краткое описание этих обществ. Племена, народы или, точнее, группы племен[659], о которых пойдет речь, — все обитают на побережье северо-запада Америки, Аляски (тлинкиты и хайда) и Британской Колумбии (главным образом хайда, цимшиаиы и квакиютли).[660] Они также промышляют больше морской и речной рыбной ловлей, чем охотой, по в отличие от меланезийцев и полинезийцев у них нет земледелия. Они, однако, очень богаты, и даже сейчас рыбная ловля, охота, меха оставляют им значительные излишки, исчисляемые главным образом в европейских расценках. У них самые прочные дома из всех американских племен и весьма развита обработка кедра. Их лодки хороши, и, хотя они почти не рискуют выходить в открытое море, они умеют плавать между островами и побережьем. Их ремесла высоко развиты. В частности, даже до знакомства с железом в XVIII в. они умели собирать, плавить, формовать и чеканить медь, которую находят в самородках на территории цимшиан и тлинкитов. Часть медных пластинок, настоящие гербовые экю, служили им чем-то вроде денег. Другим видом денег были, конечно, прекрасные шерстяные накидки, так называемые чилкат[661] с восхитительными узорами; они служат для украшения; некоторые из них имеют большую ценность. У этих народов есть превосходные профессиональные скульпторы и рисовальщики. Обработанные ими трубки, дубины, палки, ложки из резного рога и пр. являются украшением наших этнографических коллекций. Вся эта цивилизация удивительно единообразна в достаточно широких пределах. Несомненно, эти общества с очень давних времен взаимопроникали друг в друга, хотя они и принадлежат, по крайней мере лингвистически, не менее чем к трем различным семьям народов[662]. Даже у самых южных из них жизнь зимой существенно отличается от жизни летом. У племени двойная морфология: начиная с конца весны они рассеиваются, занимаясь охотой, сбором питательных корней и ягод в горах, ловлей лосося в реках; с зимы они собираются в так называемых городах. И именно тогда, в течение всего периода этой концентрации, они находятся в состоянии непрерывного возбуждения. Их социальная жизнь там становится чрезвычайно интенсивной, даже более интенсивной, чем на собраниях племен, которые могут происходить летом. Она представляет собой что-то вроде непрерывного брожения. Тут и постоянные визиты целых племен, кланов и семей друг к другу, и повторяющиеся затяжные праздники, каждый из которых зачастую весьма продолжителен. По случаю бракосочетания, различных ритуалов, повышения статуса расходуют, не считая, все, что было в течение лета и осени накоплено промыслом на одном из самых богатых побережий мира. Сама частная жизнь протекает таким же образом: приглашают людей из своего клана, когда убивают тюленя, когда открывают ящик с консервированными ягодами или кореньями, созывают всех, когда на берег выбрасывает кита.

Моральная сторона цивилизации также весьма единообразна, хотя и располагается ступенями между режимом фратрии (тлинкиты и хайда) с материнской формой наследования и клана с умеренной мужской формой наследования квакиютлей. При этом общие характеристики социальной организации, и в частности тотемизма, оказываются почти одинаковыми у всех племен. У них существуют братства, как в Меланезии на островах Банкс (нестрого называемые секретными обществами), часто межнациональные, где, однако, общество мужчин, а у квакиютлей, конечно, и общество женщин перекрывают организации кланов. Часть даров и ответных поставок, о которых мы будем говорить, предназначена, как и в Меланезии[663], для оплаты последовательно достигаемых степеней и возвышений[664] в братствах. Ритуалы этих братств и кланов следуют за бракосочетаниями вождей, «продажами меди», инициациями, шаманистскими и погребальными церемониями (последние наиболее развиты у хайда и тлинкитов). Все это осуществляется в ходе непрерывного потлача. Существуют потлачи в любом направлении, соответствующие другим потлачам в любом направлении. Как и в Меланезии, это постоянный процесс give and take, «даем — получаем».

Сам потлач, столь распространенный и в то же время столь характерный для этих племен, есть не что иное, как система взаимообмена дарами[665]. Потлач отличают лишь вызываемое им буйство, излишества, антагонизмы, с одной стороны, а с другой — некоторая скудость юридических понятий, более простая и грубая структура, чем в Меланезии, особенно у двух наций Севера: тлинкитов и хайда[666]. Коллективный характер договора[667] проступает у них более явственно, чем в Меланезии и Полинезии. Эти общества, несмотря на их внешний облик, в сущности, ближе к тому, что мы называем тотальными простыми поставками. Юридические и экономические понятия в них также отличаются меньшей четкостью, ясностью и точностью. Тем не менее на практике принципы определенны и достаточно ясны.

Два понятия в них, однако, гораздо четче