Читать книгу - "Общества Обмен Личность. Труды по социальной антропологии - Марсель Мосс"

Этот институт имеет также свою мифологическую, религиозную и магическую сторону. Ваигу’а — это не просто индифферентные предметы, не просто монеты. Все они, по крайней мере наиболее дорогие и желанные (и другие объекты обладают таким же престижем)[574], имеют имя[575], личность, историю; с ними случаются даже любовные приключения. Дело доходит до того, что некоторые индивиды даже заимствуют их имена. Нельзя сказать, чтобы в действительности они были объектом некоего культа, так как тробрианцы — позитивисты в своем роде. Но нельзя не признать важность и священность природы этих предметов. Обладание ими «само по себе веселит, ободряет, утешает»[576]. Собственники ощупывают их и смотрят на них часами. Простой контакт способен передать их свойства[577]. Ваигу’а кладут на лоб, на грудь умирающего, ими трут его живот, их заставляют плясать перед его носом. Они составляют его последнюю поддержку.

Но более того. Сам договор ощущается в этой природе ваигу’а. Не только браслеты и ожерелья, но даже любое имущество, украшения, оружие — все, что принадлежит партнеру, настолько оживлено чувством, если не собственной душой, что они сами принимают участие в договоре[578]. Прекрасная формула заклинания, формула «завораживания двустворчатой раковиной»[579], будучи произнесенной, служит тому, чтобы приворожить, привлечь[580] к «кандидату в партнеры» вещи, которые ему надлежит просить и получать:

(Возбуждение[581] овладевает моим партнером[582]),

Возбуждение овладевает его собакой,

Возбуждение овладевает его поясом…

И так далее: «...его гварой (табу на кокосовые орехи и бетель)[583];... его ожерельем багидо’у...; его ожерельем багирику,... его ожерельем багидуду[584]» и т. д.

Другая формула, более мифологическая[585] и любопытная, хотя и более обыденная, выражает ту же идею. У партнера по куле есть помощник, крокодил, которого он призывает и который должен принести ему ожерелья (на Китава — мвали).

Крокодил, накинься на твоего человека, унеси его, затолкай его под гебобо (место для хранения товаров в лодке).

Крокодил, принеси мне ожерелье, принеси мне багидо’у, багирику и т. д.

Предыдущая формула того же ритуала взывает к хищной птице[586].

Последняя колдовская формула союзников и договаривающихся сторон (на Добу или Китава, у обитателей Киривина) содержит куплет[587], которому даются два истолкования. Ритуал очень длительный, он долго повторяется и имеет целью перечислить все, что кула оттеняет, все проявления ненависти и войны, которые надо подвергнуть заклятию, чтобы начать дружеские переговоры.

Вот твоя ярость — собака принюхивается.

Вот твоя боевая раскраска — собака принюхивается. И т. д.

Согласно другим вариантам[588]:

Твоя ярость, собака послушна. И т. д.

Или же:

Твоя ярость уходит, как отлив, — собака играет.

Твой гнев уходит, как отлив, — собака играет. И т. д.

Следует понимать: «Твоя ярость становится подобна играющей собаке». Основное — это метафора собаки, которая встает и подходит лизнуть руку хозяина. Так должен сделать мужчина или же женщина добу. Другая интерпретация, изощренная, по словам Малиновского, не свободная от схоластики, но, очевидно, вполне аборигенная, дает иной комментарий, который в большей мере совпадает с тем, что мы знаем об остальной части: «Собаки играют носом к носу. Как это давно установилось, когда вы произносите слово “собака”, драгоценные вещи поступают так же (т. е. играют). Мы дали браслеты, взамен придут ожерелья, и те и другие встретятся (как собаки, которые обнюхивают друг друга при встрече)». Притча, ее образы красивы. Здесь представлено сразу все переплетение коллективных чувств: возможная ненависть союзников, разобщенность ваигу'а, преодолеваемая волшебством; люди и драгоценные вещи, собирающиеся, как собаки, которые играют и прибегают на зов.

Другое символическое выражение — брак мвали, браслетов, женских символов и сулава, ожерелий, мужского символа, которые стремятся друг к другу, как самец к самке[589].

Эти различные метафоры точно передают то же самое, что в других терминах выражает мифологическая юриспруденция маори. В социологическом плане здесь вновь отражено смешение вещей, ценностей, договоров и людей[590].

К сожалению, мы плохо знаем правовой порядок, господствующий в этих сделках. Либо он не осознан и плохо сформулирован жителями Киривина, информаторами Малиновского, либо, будучи ясным для тробрианцев, он должен стать объектом нового обследования. В нашем распоряжении имеются лишь отдельные детали. Первый дар ваигу’а носит название вага, “opening gift”[591]. Он начинает — и решительно обязывает получателя дара сделать подарок взамен, иотиле[592], который Малиновский превосходно переводит как “clinching gift” — «дар, завершающий сделку». Другое название последнего дара — куду — зуб, который откусывает, отсекает, разрубает и освобождает[593]. Последний дар обязателен, его ждут, и он должен быть равен первому; при случае можно взять его силой или обманом[594]. Можно[595] мстить[596] магическими средствами или по крайней мере оскорблениями и руганью за плохой или невозмещаемый иотиле. Если человек не может дать его эквивалента, можно в крайнем случае предложить базы, который только «колет» кожу, не откусывая ее, т. е. не завершает дело. Это нечто вроде подарка ожидания, дающего отсрочку; он успокаивает заимодавца — экс-дарителя, но не освобождает должника[597], будущего дарителя. Все эти детали любопытны, формы выражения поражают, но здесь нет санкции. Является ли она чисто нравственной[598] и магической? Только ли презирается и при случае околдовывается индивид, «скупой в куле»? Не теряет ли неверный партнер нечто иное: свой знатный ранг или по крайней мере место среди вождей? Вот что еще надо выяснить.

Но, с другой стороны, такая система типична. За исключением древнего германского права, о котором речь пойдет дальше, на современном уровне наблюдений, наших исторических, юридических и экономических знаний трудно встретить практику дара-обмена более четкую, более полную и более осознанную и в то же время лучше понятую наблюдателем, чем та, которую Малиновский обнаружил на островах Тробриан[599].

Кула — основная часть этой практики — сама по себе составляет лишь наиболее торжественный момент в обширной системе поставок и ответных поставок, которая охватывает поистине всю совокупность экономической и гражданской жизни островов Тробриан. Кула представляется именно кульминационным пунктом этой жизни, особенно интернациональная и межплеменная кула. Конечно, она составляет одну