Читать книгу - "Мысли о главном. О жизни и смерти - Валерий Степанович Миловатский"

не замечаем трансформации. То есть замечаем её по частям, по деталям – а это не даёт полной картины. Картина уже новая – а мы всё принимаем её за старую. Дело не в новом поколении, а в новом духе! Приходит новой дух времени – и всё себе подчиняет, всё меняет.

23/10/1994. По прочтении «ВФ» за 1994 год № 7–8: «Осторожно, творчество!»

Тёмные (в Европе) всё превращают в игру: и жизнь – игра, и творчество – игра… Все эти игры – незаслуженная, пустая, уворованная радость, обманная.

Нет! Творчество – жизнь! И труд. И муки. И жертва. Творчество серьёзно, как жизнь. И животворно. Вырастить дерево, или котёнка, и особенно человека – это высокое творчество. Оно облагораживает, обогащает духовно, укрепляет, ведёт. Прочие же поделки, наоборот, разрушают.

Итак, есть творчество – жизнь, а есть «творчество» – смерть. Заигрывания с пустотой, компьютеризация, технизация – уход от жизни. До сих пор Россию это миновало. Теперь догоняет. Но есть временные рубежи – они своё скажут.

Настоящая жизнь, и любовь, и творчество идут через смерть. Как Христос! Это не игра. Это истинное, это жизнь.

25/10/1994. В русской истории вместе с людьми действуют и природные стихийные силы, то враждуя, то сотрудничая с людьми. В этом смысле русская история более изобретательна и органична: она умеет включать природу в свой текст. И русский человек любит стихию, удаль, какую-то такую метель, в которой хочется затеряться или помериться с ней силой, а потом, отдуваясь, отходить у горячего самовара, у камелька или в русской баньке.

25/10/1994. Истинное искусство, в отличие от ложного, жизнедательно, и само оно живое, и в нём жить можно! Оно не игра, как не игра архитектура, произведения которой созданы для того, чтобы жить. Образы, созданные архитектурой, музыкой, живописью, литературой, предполагают жизнь и помогают строить жизнь и жить.

26/10/1994. Истинное искусство создаёт пространство, в котором можно и хочется жить, – пространство жизни!

01/11/1994. Соль настоящего момента истории России, как и вообще истории, в воспроизведении преемственности. Преемственности времён! Не допустить перерыва преемственности нынешним переворотом (перестройкой). Что должно перейти в Россию, в Россию нынешнюю от недавнего, советского прошлого?? Как оно соединяется с дореволюционным прошлым? Страна жива, пока есть эта преемственность чего-то потаённого во времени. Какой-то сути страны. В чём она? Что наработала своего прошлая эпоха?

Подобно этому, тайна памяти, сознания, личности – в их глубокой преемственности, непрерывности. Чем плотнее, чем неукоснительнее, строже эта непрерывность их – тем они более остаются сами собой, тем они живее, тем выше степень их бытийственности. В забывчивости таится смертная опасность.

17/11/1994. Бойся исказить или замутнить в себе образ Божий. Ясность, мир, покой, любовь, внимание – вот что исходит от святых людей, от их глаз, от их ликов.

Мало не причинить зло другому человеку. Ещё важнее – не причинить зло Богу, искажением Его образа в силу злого посыла. Не повреди человеку – не оскорби и Бога. Терпи и радуйся, но будь как Он.

06/12/1994. О Вере (когда шёл по слякотному, сырому Невскому)

Вера начинается и исходит от реальности. С веры в реальность бытия. Своего и другого. Это самое достоверное.

Я есть – самая большая реальность. А значит, есть и всякая другая реальность, реальность всякого другого я (и высшего, и низшего), в том числе и телесности его. Это основа твоей веры в жизнь и в вечность. Это самое непреложное. Остальное – призраки и химеры: атомарность, частоты колебаний, информационное поле, и особенно философия усмешечки… которые стремятся раздробить твою целостность, твою веру.

06/12/1994. Размышление по поводу «ВФ» № 11. 1994

Философствующие умы потеряли Россию – они говорят, что её нет. Да, если её искать в уме, метафизически – можно её и не найти. Ум наш оскандалился.

Россия менее всего в уме. Она в сердце. И даже не столько в эмоционально-чувственном сердце, сколько в страдающем и любящем мистическом сердце, обращённом ко Христу как избавителю и воскресителю России. Россия всё же не пуста от самой себя. Нет! При всех переворотах и прерываниях она сохранила одну нить, которая ни разу не обрывалась и единственная протянула преемственность России от самых её начальных веков, от начала христианства на Руси, – это вера христианская, это православная Церковь наша. И правы все, кто всё больше взоры устремляет на неё.

23/12/1994. Целое, как и живое, может существовать и существует лишь в присутствии целого же.

Так человеку не физически, не геологически и не химически, а жизненно необходимо, чтобы рядом с ним были листья и травы, как что-то целостно-живое, не агрегатное.

Поля целостности необходимы, чтобы существовали другие целостности. Не через физическое воздействие, а через некое трансцендентное, смысловое… Смысловые поля… Некие концентраторы смысла. (Потеряв смысл, «вещь» не может существовать: смысл её – право на бытие, её оправдание.) Каждое целое видит другое целое – и живёт. Упругость, струя жизни – тоже особая целостность, перед которой хочется преклониться. Должны образовываться цепочки целостностей. Итак, целостное с необходимостью не только порождается целостным же, но и сосуществует с ним.

Существует как бы некий флюид целостности, который передаётся от одной целостности к другой, поддерживая её существование. Но флюид этот действует не извне, а передаётся по каким-то внутренним, потаённым каналам – и входит в целостную вещь изнутри. Задача в том, чтобы присоединить (не поглотить!) к себе побольше целостностей и самому прилепиться к большей целостности.

16/01/1995. Проходя через Сосновку

Сколь многое просится быть! Через меня просится! Я должен пустить всё это к бытию. Все эти берёзы, леса, небеса, снежинки, людей, книги и картины… Всё хочет быть и ещё быть! Новые листья, новые травы, новые мысли, новые ясные сознания.

* * *

Сюжет

Сначала вселенская безутешность. Далее – молитва. И всё обрадовалось, всё взвеселилось: фонари заиграли лучиками, снежинки вспорхнули, ветви обрисовались, трамвай, высунув красный язычок, старательно длил свой путь, заполняя своим движением место в общей картине – он стремился наилучшим образом исполнить самую важную для него роль, роль трамвая. Ведь без него улица была бы пустынна, и фонарям не для кого было бы светить, и снегу не перед кем было бы хвастаться своей способностью смягчать неприятные звуки, придавая и трамваю мягкое, плавное скольжение, уподобляя его ночной, светящейся фее. И небо трогательно приникало к деревьям на улице, временами шутливо касаясь их вершин. Разве этот фонарь не хочет быть? Как старательно он освещает снег, каждую веточку, каждый проводок. И трамвай стремится быть;