Читать книгу - "Милая моя - Юрий Иосифович Визбор"

прокурора — позиции адвоката, позиции защиты. Позиции человека, которому нужно утешить, ободрить, обнадежить. Мне кажется, что это и есть одна из великих целей. Несмотря на то, что в начале творчества это кажется слишком общим моментом, но рано или поздно вы поймете, что вам нужно определиться. Не перед кем-нибудь, не перед какими-нибудь организациями и даже не перед друзьями — только перед самим собой. Вот это важнейшее определение в конце концов самым решительным и невероятным образом будет влиять на ваше творчество.

Существует мнение о разделении личности художника. Когда в быту и в жизни, в социальном окружении, художник может быть невыносимым эгоистом, а как только он приступает к творчеству, тут из него… Знаете, я в это не верю. Хотя художники все, в общем-то, люди сумасшедшие и имеют большое количество странностей, но в общем и целом их несовершенность и слабость — все это выступает в творчестве. И творчество является единственным сколом души человеческой и самым главным.

Однажды с Александром Городницким на Грушинском фестивале мы имели большую ночную беседу по поводу инфантилизма самодеятельной песни. Дело в том, что за день приходится прослушать двести песен, а когда они начинают все идти разом… Колоссальное количество песен написано слабой мужской рукой, слабым мужчиной, переживающим, очень любящим, но в основном пейзаж один и тот же — дождь, ты ушла, какие-то недостатки в жизни, и такая безвыходность молодой тоски, которая всегда несовершенна, потому что в ней нет настоящей тоски — старой, зрелой.

Этот поток инфантильных песен, причем сочиненных в разных краях нашей страны, — он поражает абсолютно. И мы с Сашей пришли в неописуемую ярость от этого и рассуждали таким образом: «Боже мой, куда же все подевалось?» Мы думали, что все-таки то поколение, к которому мы принадлежали, оно ведь вышло из двора. Во дворах московских бытовало гигантское количество песен, которых мы сначала стыдились, а теперь вспоминали с Сашей все слова — «На кораблях матросы ходят хмуро…». Это такая дворовая «понтяра», просто чудо! Оттого, что в тех условиях нужно было выживать, существовать, и появились песни, в которых виден мужчина. Он может оценить события, постоять за себя или за даму.

Я призываю к мужскому началу в песне — к тому, что было у Высоцкого, есть у Городницкого. Потому что инфантилизм и вялая позиция очень привлекательны. Тем, что они легки — это довольно проторенная дорога, где можно вложить массу замечательных образов, метафор, и чем глубже вы будете погружаться в это метафорическое болото, тем будет все хуже и хуже. Это мое личное мнение.

Теперь маленький вопрос — но он существует. Это вопрос успеха. Как относиться к аплодисментам или к одобрениям. Вопрос переживания мелких или крупных успехов. Я не хочу называть имена, но все-таки в бардовском движении был ряд людей, которые не смогли устоять перед кулачными ударами успехов. Не смогли. Они скатились в лучшем случае — к водке, а в худшем случае — проигрывали той самой достаточно банальной пластинке, с которой был начат успех. Потому что успех как материальное отражение творчества все время должен допингироваться новизной, поиском, творчеством. И даже если оно заведет вас в неизвестные дебри, туда, где, кажется, ничего не выскребешь, это небесполезные походы, как и небесполезны моменты отчаяния в творчестве.

Когда вы начинаете писать песню, у вас сложившаяся конструкция, вы знаете, к чему должны прийти, и вдруг появляется момент, который вас начинает тянуть совершенно в другую сторону, куда вы и не смотрели… Я думаю, нужно туда идти. Туда, где темно. И это замечательно. Так же и с отношением к успеху. Вас всегда должна преследовать мысль — я сейчас говорю, как «дедушка русской авиации», — что успех, который вы сегодня имеете, — он вчерашний. Это успех вчерашнего дня. Сегодня ничего не сделано и не приобретено. Нужно не застывать, не оставаться в тех формах и на тех горизонтах, на которых вы только что побывали.

Самодеятельная песня отличается от профессиональной тем, что она — песня в свитере или в ковбойке. И ей претят блестки на лацкане пиджака. Особенно отвратительно, когда развелась масса песен о БАМе и когда выходили молодые люди из вокально-инструментальных ансамблей в каких-то немыслимых фиолетовых пиджаках, снабженных какими-то блестками, и, расставив широко ноги, начинали петь про БАМ — как они там якобы куют что-то такое и ветры свистят — ну, это кошмар, это дикая пошлятина! Выходя на сцену, вы должны уважать зрителя. Вы должны одеваться пристойно, аккуратно.

Есть законы приспосабливаемости певца к залу и зала к певцу или актеру, и я могу вас уверить, что если вы даете сольный концерт, то первые три песни проскакивают мимо. И отдавайте их на съедение сразу. Это то мясо, в результате которого вы должны наладить общение друг с другом. Если в вашей одежде есть какая-нибудь вызывающая деталь — например, красный бант, то зал будет весь концерт смотреть на этот красный бант и больше ни о чем не думать. Образ свой вы должны, как актеры, создавать.

И последнее, как мне кажется… Искусство призвано удивлять человека, если выражаться языком для пешеходов, несложным. И через удивление достигать своих, других целей. Сказать человеку: «Будь героем!» — это все равно что ничего не сказать. Но спеть песню, в которой был бы элемент удивления, того, что может человека зацепить необычно, — вот это и есть номер, которым стоит заниматься. Другое дело, что существует поэзия и вид песен, который удивителен сам по себе. Вот Булат Окуджава не пользуется какими-то резкими моментами. Его поэзия чрезвычайно пряма. Он пользуется очень маленьким образом, но это образ абсолютно точный. Это поэтическая «десятка».

Из песен, написанных мной — а я написал около трехсот песен, — пою на концертах очень мало — пятьдесят песен, которые в сценическом ореоле. Песня, которая поется с эстрады, должна иметь очень трудно определяемое эстрадное качество. Она должна более коротким путем, чем другие, идти к человеку, к зрителю. У меня есть песни, которые я очень люблю и считаю вершинами своего творчества, однако я их в жизни не пою на концертах! Потому что, во-первых, это исполнение мне безумно трудно — я человек эмоциональный, и иногда у меня слезы наворачиваются на сцене, когда я пою. Правда. И когда выносишь любимое дитя во двор и говорят: «А, хорошая девочка…» — и уходят, я безумно расстраиваюсь.

Самое главное, что есть в песне, — это интонация, свой голос. И его нужно обязательно взращивать в себе, поливать, удобрять