Читать книгу - "Заколдованные леса - Амос Тутуола"

Я, значил, скрылся за деревом и застыл, и стал вспоминать уродство духевы, но тут приспешники Безрукого духа ясно увидели меня, а я — их. Мы увидели друг друга яснее ясного, и все-таки я решил рассмотреть духеву — чтоб во всех подробностях — и сказал себе так:

— Лучше увидеть духеву и умереть, чем убежать, чтоб остаться в живых. Удивительное уродство удивительней жизни, если насмотришься до полного удовольствия, — но многие удивятся моим словам.

В общем, я вспомнил уродство духевы и помчался за ней без всяких раздумий, или размышлений о возможных последствиях. Но поскольку приспешники Безрукого духа подступили ко мне почти что вплотную еще до того, как я опять за ней побежал и она по-прежнему не давалась для рассмотрения, а приспешники уже протягивали руки, чтобы схватить меня, я окончательно понял: мне даже ценой своей единственной жизни не удастся рассмотреть уродливую духеву — и свернул в другую часть Леса Духов.

В ПАУЧЬЕЙ ЧАЩОБЕ

Я свернул в другую часть Леса Духов, но Тревожный участок никак не кончался, а мои преследователи настигали меня, и тут я увидел впереди чащобу, густо оплетенную паучьей сетью. Когда я увидел Паучью чащобу — а было до нее ярдов, наверно, восемьдесят, — я сделал вид, что мне страшно туда бежать, и мои преследователи чуть меня не настигли, но в последний момент я рванулся вперед и скрылся от них в Паучьей чащобе, а им-то вход туда был закрыт. Они повернули и ушли восвояси, а я пробежал ярдов десять или пятнадцать и, как только увидел, что они ушли, попытался выбраться, да не тут-то было: паутина оплела меня с головы до ног, я начал распутываться, но запутался еще больше, и вскоре оказалось, что я вишу над землей и меня легонько раскачивает ветер. (Потому-то приспешники Безрукого духа и ушли, увидев Паучью чащобу: там всякий пришелец моментально запутывался, а жили поблизости только Духи-паукоеды.) Паучья чащоба затянута паутиной, как густым туманом в сезон дождей, и там не живут ни звери, ни птицы, а только огромные мохнатые пауки, которых разводят Духи-паукоеды, потому что с рождения питаются пауками как самой любимой и главной пищей. Их город отделен от других городов круговыми зарослями Паучьей чащобы, и прочим духам — не Духам-паукоедам — вход туда строго-настрого запрещен. Ну и вот, а я так запутался в паутине, что даже не мог глубоко вздохнуть, и, когда мне пришло в голову шевельнуться, выяснилось, что это никак невозможно. Я был не в силах позвать на помощь или посмотреть, не подбирается ли ко мне Зловредный Зверь, чтоб убить меня и сожрать: паутина плотно заткнула мне рот и тугой повязкой закрыла глаза.

И вот я беспомощно висел в паутине, и меня легонько раскачивал ветер, и прошло — с тех пор как я запутался и повис — семь часов, а потом вдруг начался ливень, и он поливал меня три дня подряд, пока туда не явился Дух-паукоед, чтоб полакомиться поутру пауками. Ливень промочил меня до самых костей, паутина намокла и толсто разбухла, а Дух-паукоед, забравшись в чащобу, увидел разбухший моток паутины, подошел поближе и внимательно его рассмотрел — он рассматривал его с близкого расстояния минут пять, — а потом осторожно ощупал руками и понял, что в паутине какое-то существо, но я-то, конечно, Духа не видел, а только слышал, как он подходит, и вскоре почувствовал на себе его руки — когда он ощупывал моток паутины. Он ощупал моток паутины (меня), на минуту задумался, а потом сказал: «Слава тебе, Господи, я нашел отца, который умер много лет назад, и мне не удавалось его разыскать, а он, оказывается, умер в чащобе, когда отправился есть пауков, и теперь его надо отнести домой для захоронения и прочих обрядов, — слава тебе, Господи, сегодня и навсегда!» Дух очень обрадовался, обнаружив меня как мертвое тело своего отца: он взвалил моток паутины на голову и пошел домой совершать обряды, а полакомиться пауками в тот день забыл.

Когда Дух принес паутину в город, горожане стали его с удивлением спрашивать, что за тяжесть он тащит на голове — а ему пришлось-таки попотеть в дороге: до седьмого пота, будто его вымочил дождь, — и он отвечал им, что доставил домой мертвое тело своего отца, который умер в Паучьей чащобе. Горожане радостно его поздравляли, говоря, что теперь-то его покойный отец упокоится истинно, или навеки, бросали свои дела и шли за ним следом. Вот они все явились к нему домой, и он предъявил свой груз семье, и семья признала в паутине покойника, потому что паутина разбухла от ливня, а они решили, что распух труп — из-за смертного разложения и долгого времени. А потом начался похоронный обряд, или ритуальные заупокойные пляски, — они ведь считали меня покойником, который съедал при жизни больше пауков, чем любой другой взрослый житель их города, а это у Духов-паукоедов почетно.

Когда ритуальные пляски закончились, Паукоеду-плотнику заказали гроб, и минут через пятьдесят гроб был готов, и тут я впервые как следует осознал, что они собираются похоронить меня заживо. Осознать-то я осознал, но объяснить им не смог — паутина плотно заткнула мне рот, — и тогда я попробовал встать или шевельнуться, и опять же у меня ничего не вышло. А они положили меня, как труп, в гроб да еще и напустили туда пауков, чтоб я подкреплялся по дороге на небо: им думается, что любой и всякий покойник обязательно подкрепляется по пути к небу. После этого они заколотили гроб, вырыли на заднем дворе могилу, опустили туда гроб и забросали его землей.

Я лежал в гробу и спрашивал себя так: «Спасет ли кто-нибудь меня из могилы?» А когда могилу забросали землей, я решил про себя: «Положусь на Господа, Его милосердие меня спасет». И вот мои мысли обернулись правдой, потому что ровно в час пополуночи Гробограбитель, или Эксгуматор, который видел, как меня хоронили, разрыл могилу, вытащил гроб, сбил с него крышку и вынул меня из гроба. Он взвалил меня, прямо в паутине, на голову и отправился в Очень Отдаленную Чащу. Ему хотелось съесть пауков, а когда они кончатся, полакомиться и мной, как мертвым телом покойного духа. Он очень спешил, опасаясь погони, а на вопросы встречных, зачем ему торопиться, отвечал, что уносит труп