Читать книгу - "Жизнь русского обывателя. Часть 1. Изба и хоромы - Леонид Васильевич Беловинский"

где пахотной земли было много, широко использовался перелог, залежное земледелие. Тучные черноземы пахались без удобрения несколько лет, пока земля не выпахивалась, теряя плодородные свойства. Потом участок забрасывался на несколько лет, для естественного восстановления плодородия, и распахивался другой участок. А в лесных районах Русского Севера и в Сибири до конца XIX в. применялось подсечно-огневое земледелие. Подходящий участок леса (лучше всего – не особенно старый березняк) сплошь вырубался, древесина, годная в хозяйство, выбиралась, а все остальное ровным слоем раскладывали по будущему полю. Осенью или следующей весной все эти кучи хвороста поджигались со всех сторон. А потом по нерожавшей земле, да еще и удобренной золой, сеяли, просто заволакивая семена бороной. Такие ляда, или подсеки, давали по первому году баснословные урожаи: сам‑15. На следующий год эту землю уже приходилось пахать, и она входила в обычный трехпольный севооборот. На бескрайних просторах Сибири крестьянин нередко просто выселялся на такую росчисть, устраивая небольшое поселение – заимку.

Разные краснобаи-пропагандисты нередко упрекали русского крестьянина в тупом невежестве: вот де, придерживается прадедовского трехполья, а то и вообще первобытными способами земледелия, перелогом да подсекой пользуется. Нет чтобы прибегнуть к прогрессивному многополью. Да он бы и не против, вот только сенокосов маловато, скотинки держать приходится помалу, а без нее навозцу для нормального удобрения не хватает, так что без паров не обойтись. Впрочем, кое-где в XIX в. было и многополье. Например, сеял крестьянин в одном из полей клевер: и почву он азотистыми веществами снабжает, как гречиха и горох, и улучшает ее структуру, как гречиха и горох, и растет несколько лет, сам осеменяясь (наилучший год был – второй после посева клевера), и ни дожди, ни засухи на него не влияют, и всякую сорную траву душит, а уж сено из него – лучше не надо. Кстати, современная реклама молочных продуктов «Домик в деревне» («Клевер сладкий…») выдает полнейшее невежество ее авторов. Если корова наестся свежего клевера, она погибнет в мучениях: клевер, растение бобовое (вспомните эффект горохового супа), забродит в желудке, и ее «раздует» так, что мясо от костей отставать начнет. Тут единственное спасение – пробить ей брюшину длинным ножом, чтобы вырвалась оттуда тугая струя полупереваренного клевера.

Так что собирали крестьяне на лугах семена дикого клевера и засевали ими клеверища. А кое-где, например, в Вологодской губернии, таким же образом собирали семена «палошника», дикой тимофеевки, и тоже высевали в полях. Прибыль была двойная: во‑первых, отличное сено, а во‑вторых, семена вымолачивались и за хорошие деньги продавались в Прибалтику и даже Германию, где было развито травополье. Сеяли клевер и тимофеевку и в специальных полях, а иной раз засевали, предварительно вспахав весной, и пары.

Так что «мужик сер, да ум у него не черт съел».

Естественно, что главными орудиями труда русского крестьянина были пахотные, земледельческие орудия. И самым главным была соха – основное земледельческое орудие в коренной России. Крестьянин любовно звал соху Андреевной и говорил: «Полюби Андреевну, будешь с хлебушком». Вариантов сох было множество: односторонки и двусторонки (то есть позволявшие пахать в две стороны), перовые и коловые, однозубые, двузубые и многозубые. Посмотрим на самую популярную соху, двузубую перовую двусторонку. Ее основу составляла деревянная рассоха: в лесу выбиралась ель с раздваивавшимся стволом, и из нее вытесывалась плоская толстая, слегка изогнутая доска, расходящаяся двумя суживающимися зубьями. На них насаживались кованые сошники (лемехи) с наваренным твердой сталью плоским треугольным пером. Перья смотрели в разные стороны и слегка расходились вверх. Рассоха верхней частью закреплялась между двумя брусьями, корцом и вальком, или вдалбливалась в рогаль, за концы которого и держался пахарь. За нижнюю часть рассохи привязывались притужины, или подвои, которыми она привязывалась к оглоблям или обжам. В двойную поперечную веревку, хомут, соединявшую оба подвоя, вставлялась железная полица в виде лопатки, отбрасывавшая пласт земли; полицу можно было переставлять на правую или левую стороны и пахать взад и вперед. Вот и вся соха. Недаром в конце ХIХ в. она стоила от 1 руб. 25 коп. до трех рублей. Да и самому было нехитро сделать ее, лишь бы кузнец выковал сошники и полицу, самые дорогие части сохи.

Деревянная соха не только была дешева и проста. Она была легкой, и пахарь мог легко поднимать ее, обходя камни и пни. Она годилась на всяких почвах и для любых работ. Правда, она не переворачивала землю до конца, а ставила подрезанный пласт на ребро, она была неустойчива, так что ее приходилось держать на руках, и делала огрехи. Пахала соха неглубоко, на два – два с половиной вершка, но на среднерусских землях с мелким плодородным слоем глубже пахать было и нельзя, поскольку наверх выворачивался бы неплодородный подпочвенный слой, что мы и сделали тяжелыми тракторными многолемешными плугами. Глубина вспашки и наклон рассохи легко регулировались: пахарь просто подтягивал или отпускал чересседельник на лошади. Так можно было пахать и на рыхлых старопахотных землях, и на заросших травой лядах, и на жнивье, и на подсеках – вырубленных и выжженных лесных участках, где пахоте мешали еще не выгнившие корни деревьев и пни.

В лесных районах пахали и улучшенной сохой – косулей, у которой был один широкий лемех, отрез, взрезавший землю, и дощатый отвал. Пахали косулей плотную дерноватую почву. Но для нее нужна была железная борона, поэтому косули медленно вытесняли легкую и более дешевую соху. Употреблялись и орала, подобные косуле, но с оглоблями, вделанными очень низко, над лемехом, и раскрепленными особым стужнем, упиравшимся в стойку рассохи. А в степных районах с их мощными, спеченными солнцем черноземами, да еще нередко и залежными или целинными, с толстым слоем дерна пахали сабаном. Это было тяжелое сооружение с мощным изогнутым лемехом, ножом-отрезом и отвалом, с колесным передком. Пахать сабаном можно было только на паре лошадей, а лучше – на паре быков, заложенных я деревянное ярмо.

Еще в первой половине XIX в. многие помещики, особенно из отставных моряков, технически образованных, изобретали плуги собственной конструкции. Конечно, деревянные, с железными деталями. А в 40-х гг. два немца, братья Бутеноп открыли в Москве мануфактуру по изготовлению железных плугов. К концу столетия эта мастерская с улицы Мясницкой переместилась под Москву, в Люберцы, превратившись в завод. Так что и железные плуги завелись на Руси. Только стоили они дорого и мало кому из крестьян были по карману. Поэтому простенькая и дешевая соха сохранялась и в ХХ в., и на крестьянских дворах еще можно было увидеть в 60-х гг. ХХ в. Разумеется, теперь ею пахали только огороды.

Тут же под поветью стояла прислоненная к заплоту борона. Были бороны, плетенные из толстого прута, и бороны рамочные, связанные из тонких брусков,