Читать книгу - "Израильско-палестинский конфликт. Непримиримые версии истории - Нил Каплан"

око» предпочитал дипломатию и не хотел лишаться симпатий мировой общественности, считал, что решения о возмездии всегда должны рассматриваться в широком контексте «вопроса о мире… Мы должны сдерживать наши реакции. И всегда остается вопрос: а доказано ли, что возмездие обеспечивает безопасность, ради которой оно затевалось?» Он выступал за взвешенные ответы: избыточное возмездие, считал он, лишь разжигает жажду мести и приводит к эскалации насилия[289].

Израильская операция в Кибии много недель горячо обсуждалась в выступлениях в ООН и в проектах резолюций ее органов[290]. Другие обострения на границах запускали схожие процессы. Получив претензию по каналам ОНВУП, Совет Безопасности превращался в сцену унылого и предсказуемого политического театра: выслушивались речи, жалобы, обвинения и контробвинения; затем в тиши кабинетов составлялись резолюции, а членов организации убеждали голосовать так или эдак; время от времени дело действительно доходило до голосования, осуждавшего одну или обе стороны за нарушение перемирия. Организация Объединенных Наций неизменно критически оценивала ответные меры, санкционированные израильским государством, и одновременно призывала соседей Израиля тщательнее контролировать свои границы, предотвращая нежелательные проникновения на его территорию. Такие попытки продемонстрировать беспристрастность не нравились многим израильтянам, которые были убеждены, что всемирная организация настроена против них и отдает несправедливое предпочтение арабам.

Эффективность политики возмездия как средства сдерживания оставалась предметом постоянных дебатов среди израильского руководства, среди сторонников и противников Израиля за рубежом, а также среди специалистов в области социальных наук[291]. Несмотря на то что после отдельных карательных акций на границах ненадолго наступало затишье, в долгосрочной перспективе такая политика, похоже, способствовала дальнейшему ожесточению конфликта[292]. Одним из немногих ее преимуществ с точки зрения Израиля было то, что подобные акции повышали моральный дух населения, развеивали ощущение неминуемой угрозы и успокаивали возмущение среди простых людей. Однако по большому счету акции возмездия, взыскивая с арабов «цену за пролитую еврейскую кровь», только раскручивали маховик насилия и углубляли взаимную неприязнь.

С 1950-х гг. и до наших дней политические и военные руководители еврейского государства регулярно встают перед выбором, как им отвечать на действия проникающих на территорию страны налетчиков, называемых то «борцами за свободу», то «мучениками», то «террористами». Споры о тактике и этике в повторяющихся циклах насилия — типичная черта израильско-арабского и израильско-палестинского конфликтов. Каждая новая вылазка, бомбардировка или нападение практически гарантирует ответные действия со стороны жертвы, а кроме того, дает карты в руки тем, кто пытается доказать, что одна из сторон — агрессор, а другая лишь защищается от агрессии. Если взглянуть на ситуацию с долей иронии и цинизма, все это напоминает детскую жалобу «Он первый дал мне сдачи!».

От войны к войне, I (1949–1956 гг.)

Началу второй арабо-израильской войны в конце октября 1956 г. способствовали и другие факторы, причем некоторые из них были внешними по отношению к региону или имели мало общего с основной борьбой за Палестину/Израиль. Региональный баланс сил резко изменился летом 1952 г., когда в результате бескровной революции, во главе которой встала группа, называвшая себя «свободными офицерами», был свергнут коррумпированный египетский монарх. Популярный новый режим, возглавленный генералом Мохаммедом Нагибом и полковниками Гамалем Абдель Насером и Анваром Садатом, начал эксперимент по построению арабского социализма, проведению земельной реформы и пересмотру отношений с Западом. Задетый пренебрежительным отношением со стороны американцев и британцев (которые вскоре приступили к выводу своих войск с баз в зоне Суэцкого канала), Насер стал лицом Движения неприсоединения, объединившего развивающиеся страны, которые не желали выбирать между капиталистическим Западом и коммунистическим Востоком.

Смена режима в Египте также позволила Насеру и Моше Шарету тайно обменяться секретными мирными инициативами через египетского и израильского послов в Париже, тем самым ненадолго открыв и быстро захлопнув окно возможностей. К середине 1954 г., после того как в Александрии и Каире была разоблачена шпионская сеть, посредством которой израильские секретные службы и египетские евреи пытались осложнить отношения Египта с Великобританией и США, египетско-израильские отношения серьезно ухудшились. После поражения египетской армии в Газе во время массированной карательной операции, предпринятой Израилем в феврале 1955 г., две страны встали на тропу войны. Накачивание египетской армии советским оружием (которое ввозилось через Чехословакию) в 1955–1956 гг. вызывало серьезную озабоченность у израильтян, которые обратились к западным державам с призывом поддержать еврейское государство поставками соответствующих средств обороны, а также договором о гарантиях безопасности[293].

Лучше всего Израиль ладил с Францией; с ней было налажено негласное сотрудничество в области закупок оружия, обмена разведданными и ядерных исследований. Американцы и британцы делали все возможное, чтобы затягивать свои, как правило, отрицательные ответы на просьбы Израиля о предоставлении оружия или заключении договоров, надеясь любой ценой избежать гонки вооружений, в которой СССР объединится с арабским миром против них и Израиля. Тайные попытки заставить лидеров Египта и Израиля встретиться и обсудить условия англо-американского мирного плана, известного как «Проект Альфа», которые предпринимались в 1955 и 1956 гг., закончились ничем, поскольку Насер, Бен-Гурион и Шарет умело уклонялись от взятия на себя обязательств — каждый по своим собственным соображениям[294].

Ни Насер, ни Бен-Гурион не хотели, чтобы международное сообщество сочло их инициаторами новой войны, но и египтяне, и евреи устраивали провокации на общей границе и делали все возможное, чтобы вынудить противника начать полномасштабные боевые действия. С израильской точки зрения продолжающийся цикл трансграничных вылазок и операций возмездия — в отсутствие крупных поставок вооружений или гарантий безопасности со стороны трех западных держав — усиливал давление на израильское правительство со стороны военных и политиков, требовавших рассмотреть возможность превентивного нападения на Египет прежде, чем он сможет поставить на вооружение новое советское оружие, которое будет направлено против Израиля. Хотя сам Давид Бен-Гурион, занимавший в то время посты премьер-министра и министра обороны, сопротивлялся этому давлению, глава генштаба Моше Даян и другие руководители искали способа спровоцировать Египет на нападение, надеясь втянуть в войну еще и Иорданию, чтобы у Армии обороны Израиля (ЦАХАЛ) появилась возможность «выправить» границы Западного берега, определенные в 1949 г. и казавшиеся им малопригодными для обороны[295].

Соперничая между собой за лидерство в регионе, иракский, сирийский и египетский режимы вовсю разыгрывали карту тлеющего палестинского недовольства, и в 1956 г. стало понятно, что войны не избежать. Агенты Насера разжигали националистические чувства арабов и волнения среди палестинских беженцев в Иордании, вынудив юного короля Хусейна освободить от должности британского генерала Глабба, основателя и командующего (Иорданским) Арабским легионом, и сделать армию своей страны полностью арабской, уволив со службы практически всех британских офицеров[296]. В январе и апреле 1956 г. генеральный секретарь ООН Даг Хаммаршёльд лично