Читать книгу - "Критическая теория интернета - Герт Ловинк"

Согласно Штраусу, «обычно подобные тексты адресованы не ко всем читателям – лишь к достойным доверия и образованным» [195]. Оставляя в стороне очевидный элитизм, вот что важно уяснить: «У нее есть все преимущества частной коммуникации без ее главного порока – того, что она достигает только знакомых автора». Для Штрауса решение проблемы должно быть обнаружено в следующей аксиоме: «большинство недумающих читателей поверхностны; только вдумчивые читатели – внимательны» [196]. Мы можем перевести аксиомы Штрауса в код. Как нам известно, недостаточно уйти в офлайн и затем создать какое-то секретное сообщество. Отписка – это расслабленный жест для тех, кто может позволить себе делегировать «менеджмент отношений» личному обслуживающему персоналу, ответственному за PR-вопросы, такие как обновления статуса в Facebook, размещение постов в Twitter и новых постов в блогах, а также за корпоративную почту. (Довольно забавно, что смартфоны считаются частными персонализированными устройствами для коммуникации, что видно на примере Барака Обамы, отказавшегося переходить со своего BlackBerry на другое устройство после своего избрания) [197].

В лекции Мишеля Фуко «Порядок дискурса» мы читаем об ограничениях, которые общество накладывает на текстуальный обмен: «в любом обществе производство дискурса одновременно контролируется, подвергается селекции, организуется и перераспределяется с помощью некоторого числа процедур, функция которых – нейтрализовать его властные полномочия и связанные с ним опасности, обуздать непредсказуемость его события, избежать его такой полновесной, такой угрожающей материальности» [198]. Какие ограничения на текстуальный обмен накладывает веб 2.0? Успокаивающая идеология партиципаторной культуры с ее заявлениями о всесторонней инклюзивности стирает следы собственных механизмов редакторского отбора (Википедия – классический тому пример). Сколько статей и комментариев удаляется? Сложно ли войти в аккаунт? Нужно ли пользователям регистрироваться где-то еще (например, в Facebook) перед тем, как они смогут начать использовать сайт? Как нам создать специальную интернет-герменевтику как «дисциплину, которая предлагает понимать текст», на основе того, что именно этот текст пытается сказать?

Для Поля Рикёра «сама работа интерпретации обнаруживает глубокий замысел – преодолеть культурную дистанцию, расстояние, отделяющее читателя от чуждого ему текста» [199]. Но что, если мы даже не понимаем герменевтические машины, находящиеся в нашем пользовании? Мы также можем повернуться к разработчикам и потребовать, чтобы в новом поколении софта и интерфейсов понимание и интерпретация были объединены. Согласно Гюнтеру Фигалю, понимать – значит «быть способным вернуться к чему-то» [200]. Нам нужно обратиться к архиву и извлечь из него данные, чтобы создать новые отношения между сущностями. Понимать – значит возвращаться к предыдущей теме. Как нам сделать это, когда «ре-акция» редуцируется до краткого впечатления? Слишком просто было бы заявить, что ответы могут существовать только тогда, когда они состоят из искреннего анализа, основанного на отложенной по времени рефлексии. Нам необходимо внедрить в потоки реального времени «ре-серч», который мог бы дать нам более простой доступ к релевантным архивам, как в рамках, так и за рамками текущего треда. Недостаточно просто использовать поисковый механизм и обладать технической возможностью вставить ссылку. Что нам необходимо, так это контекстуализация, например, в форме отсылок к другим контрибьюторам или бэкграунд-статьям, которые содержат больше информации о дате и месте оригинальной статьи.

Дебаты об архитектуре софта должны начинаться с идеи свободы интерпретатора, которая, как подчеркивает Фигаль, является на самом деле свободой самого текста [201]. Существует свобода интерпретации, которая основывается на неоднозначности смысла. Эта свобода произрастает из энергии, высвобождающейся в результате разделения автора и адресата. На этом месте мы прощаемся с напряжением, создававшимся теми, кто настаивает на привилегированном положении классических текстов по отношению к интерпретации, – и начинается проект «массовой герменевтики». Молчаливым является уже не большинство, а его предполагаемые духовные лидеры и интеллектуальные руководящие кадры, не способные ничего толком сказать при столкновении с неожиданными изменениями в структуре общества. Современные суверены от мира политики, искусства и поп-культуры чаще всего оказываются немы, но интерпретация их пустых (и притом «справедливых») заявлений довольно бестолкова и ограниченна. Вместо того чтобы фокусироваться на тревоге производителей большого эго, когда писатель – это изначально селебрити, читатель превращается в первичного респондента.

В работе Ханса Ульриха Гумбрехта «Powers of Philology» 2002 года можно обнаружить фрагмент, в котором разбирается вопрос о том, как в цифровую эпоху изменится редакторская традиция создания и осмысления собраний сочинений канонических авторов. Он видит историческую связь между «возвращением к комментарию» и распространением гипертекста, достигающего апогея в «хайтек-филологии» [202]. Для Гумбрехта очевидно, что в ближайшее время все тексты, включая записанные комментарии, станут доступны онлайн. Просто вспомните о Google Books, Europeana и других проектах по оцифровке. Это будет означать конец ограничений, которые когда-то были наложены полями книг. Вопрос заключается в том, как этот избыток и структурная пустота полей в долгосрочной перспективе повлияют на пять базовых типов филологической деятельности, о которых пишет Гумбрехт: собрание фрагментов, редактирование текстов, производство комментариев, историзацию и преподавание. Можем ли мы также работать с огромными коллекциями интернет-комментариев? К электронным книгам Бодо Плахта добавляет мультимедиа: видеофайлы, радиоинтервью и лекции [203]. Если взглянуть на комментарии 2.0, то легко представить следующие обязательные шаги: мы тщательно интерпретируем комментарии, а потом все завершается каноном. Далее, мы можем предсказать радикальную приостановку развития комментария в печатных изданиях избранных работ и сдвиг в сторону нового культа огромных частных коллекций цифровых файлов (книг), которые могут включать – а могут и не включать – (онлайн) комментарии.

Знаки окружают нас повсюду: текст (снова?) возрождается. Чтобы понять, что «социальный текст» – это уже сегодня рабочая концепция, достаточно взглянуть на Commentpress, разработанный Бобом Стейном и его коллегами из Institute for the Future of Book. Это плагин для прикрепленных документов и блогов, который позволяет «читателям комментировать абзац за абзацем на полях текста. Пишете аннотации, оставляете заметки, работаете, обсуждаете: с Commentpress вы можете делать все это на детальном уровне, превратив документ в диалог» [204]. В Commentpress комментарии превращаются в «коллаборативное мышление и письмо». Граница между социальным чтением и социальным письмом размывается – со всеми возможными последствиями для коллективной собственности на идеи. Commentpress – это практический пример использования кода с целью создать экологию комментария – и еще одно доказательство того, что софт порождает не кредо или набор догм, а социальный порядок.

«Вместо герменевтики нам нужна эротика искусства» [205], – этими словами заключила Сьюзен Сонтаг эссе «Против интерпретации» в 1964 году. Она требовала того, чтобы комментарии делали произведения искусства более реальными. Критика должна плодить меньше смыслов и вместо этого резать контент таким образом, чтобы мы могли увидеть