Читать книгу - "Любовь. Письма на заметку - Шон Ашер"

а вы мне ни одной со вчерашнего дня не даёте. – Право? сказал я и пошёл взять эти тройки для себя. Городничиха, видя, что я не смотритель, очень смутилась, начала извиняться и так меня тронула, что я уступил ей одну тройку, на которую имела она всевозможные права, а сам нанял себе другую, т. е. третью, и уехал. Ты подумаешь: ну, это ещё не беда. Постой, жёнка, ещё не всё. Городничиха и тётка так были восхищены моим рыцарским поступком, что решились от меня не отставать и путешествовать под моим покровительством, на что я великодушно и согласился. Таким образом и доехали мы почти до самого Нижнего – они отстали за 3 или 4 станции – и я теперь свободен и одинок. Ты спросишь: хороша ли городничиха? Вот то-то что не хороша, ангел мой Таша, о том-то я и горюю. – Уф! кончил. Отпусти и помилуй.

Сегодня был я у губернатора ген. Бутурлина. Он и жена его приняли меня очень мило и ласково; он уговорил меня обедать завтра у него. Ярмарка кончилась – я ходил по опустелым лавкам. Они сделали на меня впечатление бального разъезда, когда карета Гончаровых уж уехала. Ты видишь, что несмотря на городничиху и её тётку – я всё ещё люблю Гончарову Наташу, которую заочно цалую куда ни попало. Addio mia bella, idol mio, mio bel tesoro, quando mai ti rivedro[11]…

05

Ты изумительна

Прославленный немецкий композитор и пианист Роберт Шуман влюбился в молодости в одаренную пианистку Клару Вик, когда брал уроки музыки у ее отца, Фридриха Вика, но тот резко воспротивился их союзу и отказался выдать дочь за «нищего композитора». Шуман, не побоявшись его гнева, обратился в суд и, после длительной тяжбы, добился права вступить в законный брак с любимой девушкой. Она стала его женой в 1840 году. Несмотря на превратности судьбы, они были счастливы в семейной жизни до самой смерти Роберта в 1856 году. Клара пережила мужа на 40 лет и сохранила их бессчетные письма, которые, наряду с их восемью детьми, дают нам столь мощное свидетельство их любви, что можно не сомневаться: Шуман судился не зря.

Роберт Шуман – Кларе Вик

1838

1838

Клара,

Как ты меня осчастливила своими последними письмами – после сочельника! Мне бы хотелось назвать тебя всеми ласковыми словами, а все же нет для меня слова милее, когда думаю о тебе, чем «родная», только если произносить его правильно. Ну вот, родная моя, я плакал от радости при мысли, что ты моя, и часто думаю, достоин ли я тебя.

Иногда я поражаюсь, как только сердце и ум человеческий могут выдержать все события, втиснутые в один день. Откуда приходят все эти тысячи мыслей, желаний, сожалений, радостей и надежд? Эта круговерть изо дня в день. Но как легко у меня было на сердце вчера и третьего дня! В твоих письмах светился такой благородный дух, такая вера, такие закрома любви!

Чего бы я только не сделал ради твоей любви, моя Клара! Рыцарям прежних времен повезло; им можно было проходить сквозь огонь и рубить драконов ради своих дам, но нам сегодня приходится довольствоваться поступками более прозаическими, такими, как выкуривать меньше сигар и тому подобным. Однако не только рыцари умеют любить; так что меняются, как обычно, лишь времена, но не сердца людей…

Ты не представляешь, как твое письмо приободрило и укрепило меня… Ты изумительна, и у меня гораздо больше причин гордиться тобой, чем у тебя – гордиться мной. Я, впрочем, намерен предвосхищать все твои желания. Тогда ты решишь, хоть и не скажешь этого, что твой Роберт все же славный малый, что он весь твой и любит тебя так, что не выразить словами.

Право же, наше счастливое будущее даст тебе для этого основания. Передо мной так и стоит твой образ с прошлого вечера, в этой шляпке. У меня до сих пор в ушах твое «ты»[12]. Клара, я не слышал ничего из того, что ты мне сказала, кроме этого «ты». Ты это помнишь?

Но я вижу тебя и во множестве других незабвенных образов. Однажды ты была в черном платье, когда шла в театр с Эмилией Лист; это было при нашей разлуке. Я знаю, ты не могла этого забыть; я это вижу как сейчас. А в другой раз ты шла по Томасгесшен, подняв зонтик, не желая замечать меня от отчаяния. А еще как-то раз ты надевала шляпку после концерта, и наши глаза случайно встретились, и твои были полны все той же неизменной любовью.

Ты рисуешься мне в самых разных образах, в каких я только тебя видел. Я не слишком рассматривал тебя, но всякий раз бывал безмерно очарован. Ах, я не в силах воздать тебе хвалу, тебе самой и твоей любви ко мне, которой я, право же, недостоин.

Роберт

06

Вы превосходите всех

Французская актриса Жюльетта Друэ, скончавшаяся в 1883 году, была спутницей автора «Отверженных», Виктора Гюго, в течение полувека. Они познакомились в 1833 году, за кулисами на постановке его пьесы «Лукреция Борджиа», в которой она играла главную роль. В то время жена Гюго, Адель Фуше, изменяла ему с литературным критиком Шарлем Огюстеном де Сент-Бёвом, поэтому Гюго без малейших угрызений совести завел роман с Друэ. На протяжении последующего полувека Друэ полностью посвятила себя Гюго и писала ему каждый божий день – как правило, по несколько писем в день. Сохранились десятки тысяч ее писем, из которых мы приводим одно.

Жюльетта Друэ – Виктору Гюго

1835

Пятница, 8 вечера

Будь я умной женщиной, величавый мой петушок, я бы вам расписала, как в вас сочетается красота формы, оперения и пения! Я бы сказала вам, что вы величайшее чудо из всех, и я бы говорила всего-навсего безыскусную правду. Но, говоря по делу, мой превосходный, мне бы потребовался голос позвончее, чем тот, что дарован моему виду – ведь я скромная сова, которую вы лишь намедни высмеяли. Так что это мне не по силам. Я не скажу вам, до какой степени вы ослепительны и блистательны. Я оставлю это птицам сладкоголосым, которые, как вам известно, не менее прекрасны и отзывчивы.

Я довольствуюсь тем, что доверяю им обязанность наблюдать, слушать и восхищаться, а за собой оставлю право любить; может, это не так приятно уху, но гораздо милее сердцу. Я вас люблю, я вас люблю, мой Виктор; сколько бы я этого ни повторяла, все будет мало; я никогда