Читать книгу - "Любовь. Письма на заметку - Шон Ашер"

я чувствую, что слова совершенно бессильны. Приободрись – будь и впредь моим истинным, верным сокровищем, будь моим всем, как и я твоим. Об остальном позаботится Бог, как должно нам быть и как будет.

Твой верный Людвиг

Вечер понедельника, 6 июля

Ты страдаешь, ты, драгоценное мое создание. Только сейчас узнал, что письмо надобно отсылать спозаранку. Понедельники – четверги – только в эти дни почта ходит отсюда в К. Ты страдаешь; ах, где я, там и ты со мной, со мной, говорю тебе, я устрою так, что буду жить с тобой. Что за жизнь!!!! Вот так!!!! Без тебя.

То и дело вижу добро от людей, хотя, по-моему, ничуть его не заслуживаю, как заслуживают они. Люди притесняют людей – больно смотреть – а когда я смотрю на себя в масштабе Вселенной, кто я есть, и кто есть он – тот, о ком говорят Величайший – и однако – здесь опять же божеское в человеке. Плачу, как подумаю, что ты, наверное, получишь первую весточку от меня только в субботу – как бы ты ни любила меня – и все же я люблю тебя сильнее – и все же никогда не закрывайся от меня.

Доброй ночи – после водных процедур я должен идти спать.

Ах, боже – так близко! так далеко!

Разве это не Твердыня Небесная, наша Любовь – она так же крепка, как небесная крепость.

Доброе утро, 7 июля

Я еще в постели, а мои мысли уже тянутся к тебе, моя Бессмертная Возлюбленная, то радостные, то опять печальные, что-то готовит нам Судьба, услышит ли нас. Я могу жить либо с тобой, либо никак. Да, я решился скитаться по свету до тех пор, пока не смогу прилететь в твои объятия и сказать, что с тобой я дома, пока не смогу запечатать свою душу твоей и отправить в царство духа – да, как ни грустно, но так должно быть. Ты тем более согласишься на это, зная мою тебе верность; никогда другая не пленит мое сердце – никогда! О боже, почему приходится покидать то, что так любишь, а все же я теперь влачу жалкую жизнь в В. Твоя любовь сделала меня счастливейшим и вместе с тем несчастнейшим человеком. В мои годы мне бы нужно хоть какое-то постоянство, устойчивость в жизни – можно ли рассчитывать на это в нашем положении? Ангел, я только что узнал, что почта ходит каждый день – и потому должен кончать, чтобы ты скорее получила П. Будь покойна, только спокойствие поможет нам достигнуть нашей цели – жить вместе.

Будь покойна – люби меня – сегодня – вчера.

Жажду тебя до слез – тебя – тебя – мою жизнь – мое всё – прощай. О, люби меня как прежде – никогда не сомневайся в верном сердце

Твоего возлюбленного

Л

Навеки твой.

Навеки моя.

Навеки наше.

04

Заочно цалую куда ни попало[5]

Светило русской поэзии и создатель русского литературного языка, Александр Пушкин, родившийся в 1799 году, был известным ловеласом и посвятил немало прекрасных стихотворений своим возлюбленным. Не меньше из-под его пера вышло прекрасных любовных писем, и почти все – на французском языке, как подобало образованному дворянину. И только со своей женой, Натальей (в девичестве Гончаровой), он переписывался на родном русском. Это говорит о глубокой искренности между супругами, однако, несмотря на то что Пушкин обожал свою красавицу-жену, в письмах к ней он редко признавался в любви, словно это само собой разумелось, но тем трогательнее эти редкие признания. Приводимое здесь письмо Пушкин написал жене в свой единственный приезд в Нижний Новгород, 2 сентября 1833 года, по пути в Оренбург, где он намеревался собирать материал для своей монографии о крестьянской войне 1773–1775 годов, «История Пугачева». Отметим также, что в Нижегородской губернии находилось родовое имение Пушкиных, Болдино.

Александр Пушкин – Наталье Пушкиной

2 сентября 1833 года

2 сентября 1833 года

Нижний Новгород

Мой ангел, я писал тебе сегодня, выпрыгнув из коляски и одурев с дороги. Ничего тебе не сказал и ни о чём всеподданнейше не донёс. Вот тебе отчёт с самого Натальина дня[6]. Утром поехал я к Булгакову[7] извиняться и благодарить, а между тем и выпросить лист для смотрителей, которые очень мало меня уважают, несмотря на то, что я пишу прекрасные стишки. У него застал я его дочерей, и Всеволожского le cocu[8], который скачет из Казани к Вам в П.<етер> Б.<ург>. Они звали меня на вечер к Пашковым на дачу, я не поехал, жалея своих усов, которые только лишь ощетинились. Обедал у Суденки, моего приятеля, товарища холостой жизни моей. Теперь и он женат, и он сделал двух ребят, и он перестал играть – но у него 125.000 доходу, а у нас, мой ангел, это впереди. Жена его тихая, скромная не-красавица. Мы отобедали втроём и я, без церемонии, предложил здоровье моей имянинницы, и выпили мы все не морщась по бокалу шампанского. Вечер у Нащокина, да какой вечер! шампанское, лафит, зажжённый пунш с ананасами – и всё за твоё здоровье, красота моя. На другой день в книжной лавке встретил я Н. Раевского. Sacré chien, сказал он мне с нежностию, pourquoi n’êtes-vous pas venu me voir?[9] – Animal, отвечал я ему с чувством, qu’avez-vous fait de mon manuscrit petit-Russien?[10] После сего поехали мы вместе как ни в чём не бывало, он держа меня за ворот всенародно, чтоб я не выскочил из коляски. Отобедали вместе глаз на глаз (виноват: втроём с бутылкой мадеры). Потом, для разнообразия жизни, провёл опять вечер у Нащокина; на другой день он задал мне прощальный обед со стерлядями и с жжёнкой, усадили меня в коляску, и я выехал на большую дорогу.

‘ШАМПАНСКОЕ, ЛАФИТ, ЗАЖЖЕННЫЙ ПУНШ С АНАНАСАМИ – И ВСЁ ЗА ТВОЁ ЗДОРОВЬЕ, КРАСОТА МОЯ ’.

Ух, жёнка, страшно! теперь следует важное признанье. Сказать ли тебе словечко, утерпит ли твоё сердечко? Я нарочно тянул письмо рассказами о московских моих обедах, чтоб как можно позже дойти до сего рокового места; ну, так уж и быть, узнай, что на второй станции, где не давали мне лошадей, встретил я некоторую городничиху, едущую с тёткой из Москвы к мужу и обижаемую на всех станциях. Она приняла меня за смотрителя весьма дурно и нараспев начала меня усовещевать и уговаривать: как вам не стыдно? на что это похоже? две тройки стоят на конюшне,