Читать книгу - "Королева скандала - Джилл Пол"

заметку о смерти дяди Сола. Мэри не без любопытства прочитала некролог. Она знала, что дядя Сол управлял железнодорожной компанией, но никогда не слышала о том, что он отвечал за строительство продолжения железнодорожной ветки «Сиборд Эйрлайн» до Южной Флориды. Она ехала по этой самой ветке, когда навещала Уоллис в Пенсаколе. Многие уважаемые бизнесмены написали о его огромном вкладе в развитие транспортной инфраструктуры страны и его богатстве, оцененном примерно в пять миллионов долларов. Это, конечно, означало, что Уоллис приедет из Франции домой. Она наверняка очень рассчитывает получить наследство, поскольку дядя Сол никогда не был женат и у него не было собственных детей.

К тому времени как Уоллис вернулась, дядя Сол уже лежал в фамильном склепе, а его завещание было зачитано родственникам. Уоллис встретила на перроне ее мать Элис. Она рассказала дочери об условиях завещания, и та поспешила поделиться услышанным с Мэри по телефону:

— Ты можешь в это поверить? Большую часть состояния он завещал приюту для обнищавших женщин благородного происхождения. Я получу только мизерный трастовый фонд. И лишусь даже его в том случае, если повторно выйду замуж.

— Зачем же он так поступил? — посочувствовала Мэри. — Почему было не позаботиться о собственной плоти и крови?

Уоллис вздохнула:

— Потому что он так и не простил меня за то, что я против его воли ушла от Уина. Зато мне теперь больше не придется выслушивать его нудные нравоучения. Он меня ни в грош не ставил, как и всех женщин вообще. По его разумению, мы все — слабые создания без принципов и здравого смысла.

На памяти Мэри Уоллис ездила к дяде Солу только тогда, когда ей нужно было его задобрить и упросить дать ей денег то на одно, то на другое: новое платье, поездку в Европу, развод. Возможно, он был сыт этим по горло.

— Разумеется, я подам апелляцию, — подытожила Уоллис. — Так запросто он не отделается.

— Ты теперь возвращаешься в Америку? — спросила Мэри.

— Ненадолго. Мне нужно в Уоррентон в начале декабря — закончить связанные с разводом дела. Еще я хотела полюбопытствовать, можно ли будет воспользоваться вашим гостеприимством на Рождество? А в Европу я отправлюсь сразу после Нового года.

Мэри ответила не сразу. Уоллис понятия не имела, как сильно сердилась на нее подруга. Можно было с легкостью придумать какой-нибудь предлог, сказать, что к ним приезжают родственники Жака, но Мэри не устояла перед обаянием Уоллис. И сама не заметила, как произнесла:

— Да, конечно, ты можешь остановиться у нас.

Весь первый день после приезда Уоллис Мэри не интересовалась у нее насчет Эрнеста. Слышать о нем было для нее подобно невыносимой пытке. Но вскоре любопытство взяло верх.

— Ты знала, что Эрнест в Лондоне и что он разводится с Доротеей? — спросила она, внимательно наблюдая за реакцией.

— Он такой душка, — ответила Уоллис с отрешенной улыбкой, склонив при этом голову набок. — Настойчиво продолжает просить меня выйти за него замуж, а я все никак не могу определиться. Я очень тепло отношусь к нему. Он добрый, и это, конечно, было бы разительным контрастом по сравнению с моим бывшим мужем. Но я не уверена, что он подходит мне по темпераменту.

— А я не уверена, что тебе в этом плане вообще кто-то подходит, — ответила Мэри, не удержавшись от колкости.

Глава 23

Нью-Йорк. Август 1928 года

Мэри была удручена, но отнюдь не удивлена, когда Уоллис сообщила ей в письме, что они с Эрнестом поженились. Церемония прошла 21 июля в мрачном лондонском регистрационном офисе, который, по описанию Уоллис, «больше подошел бы для судебного слушания, чем для кульминации романтических отношений». Она рассказала об их медовом месяце, который они провели, путешествуя на машине по Франции и Испании, и на протяжении которого Эрнест выполнял добровольно взятую на себя роль гида, в чем ему очень помогли безупречное владение французским и глубокое понимание архитектуры и обычаев:

«…как в путеводителе “Бедекер", Красном гиде Мишлен и энциклопедии, вместе взятых и преподнесенных в скромной, сдержанной манере».

Между строк Мэри уловила, что Уоллис уже стало скучно. Она искала безопасности, но узы благополучного брака для нее были подобны смирительной рубашке:

«Сестра Эрнеста Мод пытается ввести меня в лондонское общество, но я понимаю, что англичан приводит в замешательство моя манера общения. Их женщины не следят за политикой и новостями и находят, что это не женское дело. Как ты догадываешься, я с ними категорически не согласна».

Она писала, что ей нечем занять себя с девяти утра, когда Эрнест уходит на работу, и до его возвращения в шесть вечера. Также Уоллис жаловалась, что он предпочитает проводить вечера за книгами, нежели ходить на вечеринки и приемы. По выходным ему нравится кататься на автомобиле по близлежащим деревням и выискивать тоскливые старые храмы и замки. Погода там унылая и серая, люди по большей части неприветливы, и, судя по всему, Уоллис это нервировало.

«Вот и хорошо! — подумала Мэри. — Будет тебе урок».

Она написала им обоим письмо — образец дипломатичности, в котором поздравила со вступлением в брак и пожелала счастья и всяческих благ.

Тем временем ее собственная жизнь на Манхэттене становилась все более одинокой, и Мэри пришлось признать, что она, хотя и сильно злилась на новоиспеченных супругов, мучительно по ним скучала. Ей не хватало их с Эрнестом бесед обо всем на свете и спокойствия, что дарила ей дружба с ним. Она тосковала по оживлению, которое приносили с собой приезды Уоллис, врывавшейся в дом на площади Вашингтона в вихре сплетен и смеха. Они были двумя ее лучшими друзьями, и она негодовала, когда они делали что-нибудь без нее. Все это напоминало Мэри школьные времена, когда она ревновала, завидев Уоллис на школьной площадке в компании другой девушки. Тогда ее неизменно приглашали присоединиться, а сейчас Уоллис с Эрнестом жили сами по себе и напрочь о ней забыли. Это было нечестно.

Хотя Мэри продолжала любить Жака, она больше не видела в нем отчаянного и романтичного летчика, за которого когда-то вышла замуж. Теперь он часами сидел в грустной задумчивости, но никогда не рассказывал, что его тяготит. Их семейные отношения сильно подпортило его пристрастие к алкоголю. Каждую неделю несколько вечеров он где-то заливался красным вином вместе со своими французскими и итальянскими друзьями и приходил под утро, распространяя удушливое амбре перегара и чеснока. Он больше не говорил с ней ни о чем важном, не покупал ей подарков и не делал комплиментов. Жак