Читать книгу - "Российские самодержцы. От основателя династии Романовых царя Михаила до хранителя самодержавных ценностей Николая I - Александр Евгеньевич Пресняков"

реальную почву, правительство царя Алексея не колебалось уже между этой задачей и стремлением к Балтийскому морю. В 1658 г. заключено было перемирие со шведами, по которому пришлось согласиться на отказ от морского берега, но изменение всей политической конъюнктуры, когда Карлу XI, преемнику Карла Густава, удалось заключить Оливский мир (1660) с Польшей, Бранденбургом и Австрией, а затем помириться и с Данией, заставило отступиться и от Ливонии. Кардисский мир 1661 г. разрушил все планы Ордина-Нащокина: Москва осталась при старой границе со Швецией. Теперь царь призвал Нащокина, который тщетно отстаивал свою западную программу и примирение с Польшей, к осуществлению своего «царскаго пути» в черкасском деле: это был доверенный дипломат царя, который не мог, по обычаю, поставить его во главе посольства, но переписывался с ним через Тайный приказ, помимо начальных бояр-послов. Переговоры с Польшей о разделе Малороссии затянулись из-за новых военных неудач и споров о Киеве. Только 3 января 1667 г. удалось Нащокину заключить Андрусовское перемирие на 131/2 лет, по которому Москва сохраняла Восточную Украйну, а Киев на два года. Это перемирие предрешило исход малороссийского вопроса в XVII в., так как на его основе состоялся и Вечный мир 1686 г. По возвращении Нащокина с посольского съезда ему сказано боярство и пожаловано звание «царственныя большия печати и государственных великих посольских дел оберегателя», звание, которое можно приравнивать к званию канцлера, с поручением ведать Посольским приказом вместе с приказом Малороссийским. Важнейшей из возложенных на него задач сам царь считал «одержание Киева». Тот же вопрос сильно волновал малороссов, опасавшихся возврата Киева полякам, ввиду известных мнений Нащокина о «ненадобности» черкасских городов; московский канцлер направил усилия на то, чтобы сделать принятие Киева, по истечении условленного срока, невозможным для самих поляков и закрепить его связь с Москвой сосредоточением в ней церковного управления. Нащокин искал в смуте на правом берегу Днепра средства парализовать польские притязания на Киев и стал склонять Дорошенко к отделению от Польши, обещая московское покровительство. Это запутало Нащокина в интриги правобережного гетмана Дорошенко и довело его до потери влияния. Дорошенко мечтал о другом воссоединении Украйны и только использовал шаги Нащокина, чтобы напугать Брюховецкого, поднять московскую половину Украйны и, погубив соперника, стать во главе всей Малороссии против Москвы и Польши под покровительством турецкого султана. Движение быстро оборвалось, и левый берег Днепра смирился пред Москвой, но теперь царь Алексей, под влиянием А.С. Матвеева, склонялся к более энергичной политике; подтверждение Андрусовского перемирия с сохранением за Москвой Киева на неопределенное время уже не удовлетворяло, в Москве мечтали о подчинении через Дорошенко и Правобережной Украйны, поверив его переговорам о московском протекторате. Ордин-Нащокин должен был уступить Матвееву управление Малороссийским приказом, а затем и свое канцлерство. Началась борьба за Западную Малороссию, приведшая к первой русско-турецкой вой не, так как султан прислал свои войска по призыву Дорошенко. Эта война не была закончена при жизни царя Алексея, а после него оставила след лишь в больших потерях, кровавой «руине» Правобережной Украйны и усиленном бегстве ее населения в пределы Московского государства. Малороссийский вопрос надолго остался в том положении, какое создано Андрусовским перемирием и его подтверждением в 1669 г.

Задача объединения под царской властью всего русского и православного населения Восточно-Европейской равнины далеко не была разрешена при царе Алексее. Но политическая и культурная жизнь русская развернулась много шире, чем во времена великорусского государства Даниловичей. Малорусские силы потянули к Москве, которая овладела – хотя и с большим трудом – и их киевским центром. Это было крупным шагом в политике, подготовлявшей перерождение Московского царства в монархию всероссийскую. Все основные черты такой политики отчетливо поставлены в царствование царя Алексея: борьба за Балтийское море и за подчинение русской государственной власти всего русского населения Речи Посполитой, расширение южной границы все дальше к Черному морю, пока русская государственность не станет твердо на его берегах, избавившись от вековечной крымской тревоги. Широко раскидывается в это время русская колонизация на восток, где поиски новых земель привели к занятию Анадырского края, Забайкалья и к первым попыткам утвердиться на Амуре. Всем этим очерчен круг задач и отношений, которые наполнят собой внешнюю работу государства на весь XVIII в. В то же время Московское государство значительно углубило свои связи с Западной Европой. Ордин-Нащокин, заново регулируя внешнюю торговлю в «Новоторговом уставе», деятельно заботится об укреплении торговых сношений с Англией и Голландией, ищет новых путей для русской торговли, завязывает переговоры с Францией, Испанией, Венецией, заключает торговые договоры с Пруссией и Швецией. Московское государство при царе Алексее сознательно готовилось вступить в «ранг первоклассной европейской державы», в который и было возведено его великим сыном.

Александр I

Первая четверть XIX в. – наиболее сложный, насыщенный противоречиями и своеобразным драматизмом период в истории императорской России. Общую характеристику этого периода можно бы озаглавить: «Россия на распутье» – между самодержавно-крепостническим строем русской государственности и русских общественных отношений и поисками новых форм социально-политической организации страны, соответственно назревшим и остроощутимым потребностям развития ее материальных и культурных сил. В центре интереса к этой эпохе стоит у историков личность императора Александра I, независимо от того, преувеличивают ли они роль личности властителя в судьбах страны или ставят ее в надлежащие рамки как создание условий данного времени, как индивидуальную призму, сквозь которую можно рассмотреть скрещение, в определенном, конечно, преломлении, тех или иных основных жизненных тенденций данной эпохи. Личная психология Александра, которой больше всего занималась наша историография, представляется обычно крайне неустойчивой, путаной и противоречивой; такой казалась она и его современникам, даже близко его знавшим, хотя не всем и не всегда.

Прозвали его «северным сфинксом», точно отказываясь разгадать его загадку. Эти отзывы любопытны и ценны, при всей своей неопределенности и своих противоречиях, как отражение того бытового впечатления, какое производил Александр на всех, имевших с ним дело, на каждого по-своему. Это-то впечатление и стараются уловить его биографы, на нем пытаются построить характеристику своего героя, а вернее сказать, свое личное суждение о нем и впечатление от него, всматриваясь в его слова и действия, вчитываясь в его письма и в рассказы мемуаристов или авторов различных «донесений» за границу о его беседах и настроениях.

А между тем Александр I – подлинно историческая личность, т. е. типичная для своего времени, чутко и нервно отразившая в себе и силу сложившихся традиций, и нараставшую борьбу с ними, борьбу разнородных тенденций и интересов, общий эмоциональный тон эпохи и ее идеологические течения. Отразила их, как всякая личность, по-своему, субъективно, и притом в сложнейших условиях деятельности носителя верховной власти в эпоху напряженнейшей внешней и внутренней борьбы такого типичного