Читать книгу - "Александр Мень. Пастырь. Свет во тьме. Повесть о жизни и мученической смерти - Михаил Александрович Мень"

– В чем смысл вечности? Удавалось ли вам подойти к этой истине?

– Истинная вечность – это победа над временем, над жестоким, необратимым, страшным временем, рабами которого мы являемся. В те редкие минуты, когда человек возносится на какую-то высоту – в молитве, в созерцании природы, в любви и в творчестве! – он побеждает время. И в этот момент он уже в некоторой степени причастен вечности.

– Угрожает ли техническая цивилизация христианству?

– Она угрожает не христианству, а людям вообще. Евангелие же, как и во все века, остается вечным призывом Христа к нам. Церковь основана не людьми. Тот, Кто ее основал, предсказывал наступление трудных дней борьбы. Но Он – Победитель мира сего, и в этом для нас залог надежды. Камень, на котором стоит Церковь, не может быть сдвинут. То, что Христос поставил перед миром как задачу, не в состоянии осуществить какая-либо одна или несколько цивилизаций. Они проходят чередой, лишь частично реализуя евангельский идеал, поэтому я думаю, что история Церкви только начинается. Мы еще дети, несмотря на века, прошедшие со дня Пятидесятницы. Впрочем, что такое для Бога и истории эти 2000 лет?

– Как точно понимать слова: «А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф 5:39).

– Расскажу вам притчу: один монах шел через реку и встретил пьяного, который ударил его по щеке. Монах подумал: «В Евангелии сказано: подставь вторую». Подставил – тот его еще раз ударил. Тогда монах и говорит: «А дальше ничего в Писании не сказано», – взял и бросил пьяного в воду. Монах выполнил заповедь. Но это был механический подход к ней. Не забудьте, что в древности месть была законом, причем часто законом священным. Вспомните, чем мучился Гамлет? Он мучился тем, что ему надо отомстить, но он не знает, как это сделать и когда. Он обязан отомстить. Но поскольку Шекспир, в общем, ставит своих героев вне христианской этики – они у него естественные язычники, поэтому и возникает такая мучительная дилемма. Ведь для язычника отомстить означало удовлетворить дух покойника, который должен восторжествовать над своим врагом, и в «Гамлете» отец является с того света и велит отомстить за него, иначе он не успокоится. Таково язычество.

– А как же закон «око за око, зуб за зуб», это же в Библии написано!

– Да закон «око за око, зуб за зуб» был тоже Законом Божиим. Слова эти взяты не просто из народной поговорки, а из Священного Писания. В чем их смысл? Они утверждали справедливость, которая далеко не всегда существовала в судопроизводстве. Наверно, вы все читали «Отверженных»? Помните, как Жан Вальжан стащил булку и его загнали на галеры? И, если не ошибаюсь, это происходит в XIX-м или в конце XVIII века. Было ли это исполнением закона «око за око, зуб за зуб»? Соответствовал ли проступок наказанию? Нет. Призыв «око за око, зуб за зуб» – образное выражение, которое означает: наказание должно соответствовать преступлению. То есть этот закон и правовой, и моральный, и он не позволяет выходить за пределы того, что совершилось. И когда это наконец было введено в законодательство и стало законом общества и судопроизводства, тогда был сделан первый шаг. Но Христос говорит нам не о законах юридических, а о законах внутренних. Мы должны превзойти уровень справедливости и быть способными прощать. Это, конечно, очень трудно, но это возможно, и мы знаем, как это бывало в нашей жизни.

– Христианство проповедует кротость. Разве это не синоним слабости?

– Кротость – это не слабость, а сила. Как раз в озверении, в жестокости проявляется слабость людей. И мы всегда знали, что такие люди, как Муссолини, Гитлер, Сталин, были слабыми людьми. Они обладали силой воли для того, чтобы насаждать свое насилие, но на самом деле внутри они были людьми глубоко несостоятельными, и вся их деятельность была попыткой скомпенсировать свою недостаточность. Таких людей рождает комплекс неполноценности.

– Чем религия отличается от язычества? Ведь и то и другое – просто место, где можно спрятаться от всевозможных бед.

– Отчасти это так, но это заблуждение. То, что люди выдают за православие или другую христианскую религию, является зачастую язычеством, которое есть своего рода опиум. Оно работает как вид духовной анестезии, является типом приспособления человека к окружающей среде… И множество людей, которым холодно на этом свете, стремятся в это тепло и представляют себе христианство в виде ну если не бани какой-то, то, по крайней мере, какого-то теплого места, в виде лежанки, где можно согреться. Это все не так! Даже если бы я был мусульманином и пришел к вам, изучив ваши христианские книги, я бы сказал: «Господа, это не так! Ваша религия в этом совершенно не заключается. Бог ваш – огнь поядающий, а не печка теплая. И Он зовет вас в место, где дуют все холодные ветра…»

Отец Александр теперь иногда выступал и в школах и никогда не путал школу и церковь.

В школах он действительно читал лекции, а не проповеди – он понимал, где находится, и не хотел, в частности, поставить в неловкое положение директора школы, поскольку подлинной свободы совести еще не было. Один из педагогов, который слышал выступление отца Александра, говорил: «Обратите внимание не только на то, что он говорит, но какое обилие методических приемов используется!» Это была феерия педагогического мастерства! Безусловно, отец Александр был от природы учителем в высшем смысле этого слова.

* * *

Было и еще одно важное место, где батюшку всегда ждали. Там не существовало зала и слушателей, а только больничные палаты и детское дыхание, порой прерывистое, порой уже почти беззвучное. То была детская клиническая больница, расположенная в самом конце Ленинского проспекта в Москве, где лежали дети с тяжелейшими заболеваниями. Отец Александр взялся опекать их. Его знали практически все врачи. Его ждали матери. Его чувствовали дети. К детям вход для посторонних был запрещен, и вначале врачи надевали на отца Александра белый халат и говорили своему начальству, что приезжал профессор медицины. Потом добились для него возможности получить постоянный пропуск.

Он входил в палаты; склоняясь, говорил с каждым. Брал за руку, молился. Он просто – был рядом там, где умирали дети.

Он держал за руку девочку с лейкемией, которая спросила:

– А меня Иисус тоже ждет?

Он улыбнулся:

– Иисус первым тебя