Читать книгу - "Аман Тулеев. С моих слов записано верно - Аман Гумирович Тулеев"

раз не подействовал. Да и немудрено. Представители стачкома хорошо подготовились: выставили у шахт пикеты, людям не давали спуститься в забои, кое-где у стволовых клетей пошли в ход кулаки. Дело доходило даже до того, что некоторые руководители, в том числе на шахтах, сформировали группы вооруженных людей, человек по тринадцать – пятнадцать. Если кто-то хотел выйти на работу, к нему подходили бритоголовые молодцы и недвусмысленно намекали: смотри не высовывайся, если жизнь дорога. Что шахтеру оставалось? Плюнул под ноги, развернулся и побрел домой, а там принял на грудь горячительного и отключился. Многие уже тогда не рвались бастовать, не хотели лить воду на мельницу бузотеров, но кто ж их спрашивал?

Когда остановилась почти половина угольных предприятий Кузбасса (к забастовке присоединились сорок три шахты из ста одной), шел III Съезд народных депутатов РСФСР. Повестку дня выбрали словно в издевку – антикризисная программа. Выходит, народные избранники на словах предлагали меры по стабилизации ситуации, а в Кузбассе в это же время разворачивалась совсем другая история. Но ведь ни одна страна в мире не выходила из кризиса, не работая. Добастовались до того, что у большинства населения денег не было даже на хлеб и молоко!

Об этом я заявил с трибуны съезда. А потом еще раз попросил Ельцина, уже без микрофона и телекамер: «Борис Николаевич, обратитесь к шахтерам! Если это сделает Горбачев, толку будет мало, его не услышат. А к вашим словам люди, уверен, отнесутся иначе. Удастся прекратить забастовку – и свой авторитет поднимете, и этот пир во время чумы прекратим».

Увы, Ельцин отмолчался, ничего вразумительного мне не ответил.

А потом нас начали умело стравливать. Уж не знаю, что напели шептуны в уши Борису Николаевичу, но не зря они старались: спустя какое-то время Ельцин вдруг стал видеть во мне врага, хотя публично никогда не высказывал претензий.

О выборах 1991-го

Между тем жизнь шла своим чередом. Помню, как в апреле 1991 года меня позвали на Кемеровский коксохимический завод. Приезжаю. Директор рассказывает: ситуация критическая, производство на грани остановки, температура в коксовых батареях упала до предела, вот-вот начнется необратимый процесс, после чего на заводе можно будет ставить жирный крест. Чтобы спасти предприятие, срочно требовался коксовый концентрат, а его поставки прекратились: забастовка!

До коллапса оставались сутки. Люди находились в состоянии, близком к панике и отчаянию. Я вышел к рабочим, увидел их лица и понял: длинные речи сейчас неуместны. Сказал предельно коротко: «Мужики, надо выстоять, чуть-чуть продержаться. А уголь сегодня придет, обещаю». Чего мне стоило сдержать слово, никто не знает. Конечно, помог и авторитет, приобретенный за годы работы начальником Кемеровской железной дороги. Как бы там ни было, но уже через восемь часов первый железнодорожный состав с концентратом въехал на территорию завода…

Надо сказать, подобных историй случалось тогда немало. Вот и эпизод на коксохиме я со временем благополучно забыл. Но на заводе о нем помнили и через несколько лет опять пригласили на предприятие, чтобы вручить знак почетного коксохимика. Разумеется, я поблагодарил за награду, а сам подумал, что режим ручного управления может быть эффективен на коротком отрезке, использовать постоянно его нельзя, однако в бурные девяностые альтернативы попросту не существовало.

В апреле 91-го в России началась борьба за президентство. Избирательная кампания, по сути, стартовала в Кузбассе с выступления Геннадия Бурбулиса, доверенного лица Бориса Ельцина, кандидатуру которого поддержали рабочие комитеты. Борис Николаевич снова прилетел в Кемеровскую область – выступал на митингах, встречался с забастовщиками.

Было ясно, что борьба пойдет за голоса шахтеров, которые всегда выступали организованной политической силой. Именно они двумя годами ранее запалили в России «пожар перемен».

Отношения с Ельциным у меня были уже не те, что в его прошлый приезд в Кузбасс, они заметно натянулись. Тем не менее председателю облсовета по статусу полагалось сопровождать председателя федерального парламента. Вот мы и катались по области в одном микроавтобусе. Для разрядки между нами усадили парочку главных забастовочных подстрекателей, которые так и вились вокруг высокого столичного гостя, стараясь во всем ему угодить.

Ездили-то мы вместе, а вот говорили о разном. Ельцин поддерживал бастующих, поскольку это расшатывало и без того хлипкую основу экономики Советского Союза, по сути, действовал как классический большевик, призывая до основания разрушить старую систему. Я же взывал к разуму: «Гаснут домны, рушатся шахты, стынут школы и больницы… Шахтеры, прошу и требую: побузили, посачковали – и хватит!»

Отмитинговав в одном городе или поселке, мы возвращались в микроавтобус и ехали на следующую встречу. По дороге почти не разговаривали, каждый сидел и смотрел в окно. Хотя чем там было любоваться?

Первомай застал нас в Новокузнецке. Рабкомовцы пригласили Ельцина отобедать на природе. Место выбрали в районе водозабора на берегу Томи. Трапеза, к слову, была не ресторанная, самый обычный мужской набор: вареная колбаса, консервы – тушенка и килька в томатном соусе, хлеб да колба (черемша). Ну и, конечно, водка. Пили кружками.

Борис Николаевич и в этот раз остался верен себе: ни дня без «загогулин». Когда уже изрядно накатили, Ельцин вдруг ни с того ни с сего сбросил одежду – и бултых голышом в воду. Все произошло стремительно, никто толком даже не успел среагировать. А вода-то холодная, все-таки 1 мая в Сибири – это вам не в Крыму или в Сочи, в реке еще плавал лед. Но главная опасность таилась в том, что в это время по Томи сплавляли лес. Рядом с бревнами, возвышавшимися над поверхностью воды, встречались и притопленные. Да и вообще: река есть река, мало ли на что можно ненароком нарваться.

От неожиданности случившегося все растерялись, обомлели. А Ельцину все нипочем, плещется, как тюлень, фыркает, ныряет. Я представил на секунду, что произойдет, если головой впишется в корягу… Очнулся, ору охранникам: «Что стоите? Прыгайте! Тащите на берег!» Один засуетился, сиганул в одежде, да в спешке плюхнулся не туда, куда надо было в той ситуации, оказался позади Ельцина. Я кричу другому: «Давай наперерез, спереди к нему подгребай!». А сам бегу вдоль берега, пытаюсь управлять процессом. На беду, скорость течения высокая, еле успеваю угнаться.

Поразительно, но охранники первого зампреда правительства России Юрия Скокова, который тоже был в нашей компании, даже не почесались. Стояли смотрели, как мы мечемся, и пересмеивались между собой, мол, хорошо, что наш не прыгнул, иначе тоже пришлось бы купаться. Удивительная логика: опекаемый объект вне опасности, а остальные пусть тонут!

Словом, кое-как вытащили мы Бориса Николаевича, растерли