Читать книгу - "Калиакрия - Владимир Виленович Шигин"

class="p1">Во главе гребных судов Потемкин поставил принца Нассау-Зигена, состоявшего к тому времени уже в контр-адмиральском чине. Парусные суда возглавил опытный и длинноусый Паоло Алексиано. У Алексиано заслуг перед Россией было немало. Моряком он был отменным, и матросы его любили.

– Надеюсь, что я сделал правильный выбор и новые флагманы окажутся посмелее старых! – говорил Потемкин с надеждой своему верному секретарю Попову.

В июне 1788 года передовые части русской армии подошли к Очакову, и Потемкин велел произвести поиск к стенам крепости, чтоб отогнать от них турецкие транспорты.

– Пошлите моего брата Эммануила! – стал приставить к князю бывший при нем венецианец на русской службе Осип де Рибас.

– Ладно, – махнул рукой Потемкин. – Пусть себя покажет! Светлейший понимал, что сейчас для поднятия духа нужен хотя бы небольшой успех. Тем более что захват транспорта должен был произойти на виду у всех. Однако эта затея провалилась с треском. Выскочившие невесть откуда турецкие галеры с легкостью отбили все потуги младшего де Рибаса пробиться к транспорту, и тот вернулся ни с чем. Потемкин был недоволен, но пока сдерживался. Снова все замерло. Противники молча готовились к решающей схватке за обладание Днепровским лиманом.

В это самое время в Херсон прибыл и назначенный к службе на Черноморском флоте контр-адмирал Поль Джонс. Потемкин о прошлых подвигах отчаянного корсара был уже наслышан.

– Где желаешь служить? – спросил его.

– Там, где будет драка! – был ответ.

– Станешь начальствовать над эскадрой парусной! – решил князь.

В тот же день своим ордером он отстранил от занимаемой должности капитана бригадирского ранга грека Алексиано. Паоло Павлович был на такую несправедливость разобижен сильно.

– За что мне сей афронт позорный? – рыдал он, вечером в каюте напившись. – Или мало я кровушки за Россию пролил? От попрания чести моей буду я подавать в отставку!

Решающую роль в уговорах Алексиано сыграл, бывший в ту пору дежурным генералом в потемкинской ставке, де Рибас. Остаться Алексиано уговаривал и Суворов.

– Батюшка, друг мой Паоло Палыч! – обнимал его, встречая. – Заклинаю тебя внять разуму и победить страсть! Время ли сейчас для личных обид. Будьте с Джонсом как римские консулы, коих меняли ежегодно!

Алексиано мялся, вздыхая:

– Конечно, дерзость басурманскую усмирить следует… но и позор мне нанесен не малый!

Вместе с Алексиано решили, было, уходить с флота и служившие на нем во множестве остальные греки. Заволновались и состоявшие на русской службе англичане, не желавшие идти служить под начало «изменника и пирата» Поля Джонса, причинившего им много неприятностей. Сам Джонс, неожиданно для себя ставший причиной столь большого скандала, был сильно смущен. Перед Алексиано он извинялся искренне:

– Простите капитан, что стал невольно причиной вашей обиды. Прошу, однако, не покидать меня. Я здесь человек новый, вас же все знают и любят. Желал бы видеть вас рядом с собой в час битвы! И Алексиано остыл. Доводы де Рибаса и Суворова его убедили.

– Ладно, славой потом сочтемся, – сказал он, руку Полю Джонсу пожимая. – Пока же нам турок сообща бить надлежит!

Относительно разразившегося скандала Екатерина писала Потемкину: «Что морские все сбесились от Пауль Жонеса, о том жалею. Дай Боже, чтобы перестали беситься – он нам нужен».

Наконец, вступив в должность, Джонс поднял над флагманским «Владимиром» контр-адмиральский флаг. В своей каюте он приколотил гвоздем к переборке портрет друга литератора Бенджамена Франклина.

Узнав, что их вождь остается служить, забрали свои рапорта об отставке и остальные греки.

– Поздравляю вашу светлость! – улыбался Джонсу при встрече де Рибас. – Положение ваше было отчаянным, но вы одержали на здешних водах свою первую победу!

– Слава богу, что все устроилось! – обрадовался известию о примирении флагманов и Суворов. – А то не хватало нам еще драки между своими!

* * *

Первым заметил подход армады Эски-Гассана с Кинбурнской косы вездесущий генерал-аншеф Суворов, а заметив, решил известить о появлении неприятеля стоящих в Херсоне Нассау-Зигену и Поля Джонса. Для сообщения с Херсоном у него имелась под рукой дубель-шлюпка капитана 2 ранга Сакена.

– Зовите ко мне капитана шлюпочного! – распорядился Суворов, быстро набрасывая письмо лиманским флагманам.

Капитана 2 ранга Христофора Ивановича Остен-Сакена знали на флоте как офицера грамотного и опытного. Нынешняя война против турок, начатая в прошлом, 1787 году, была для него уже второй. Однокашники по Морскому корпусу, те, кто на Балтике плавал, дослужились давно до чинов бригадирских, Сакен же всего-навсего получил капитана 2 ранга. Причина тому была самая заурядная: Черноморский флот молодой, и штаты на нем невелики. Просился было еще перед войной Сакен в эскадру Севастопольскую, чтобы чин следующий там получить, но главный начальник морской контр-адмирал Мордвинов не пустил, придержал на флотилии гребной. Да Христофор Иванович сильно и не расстроился: надо – значит надо!

Командовал в то время Остен-Сакен дубель-шлюпкой, неуклюжим гребным судном «о сорока двух веслах и пятнадцати пушках». И хотя слава об этих дубель-шлюпках на флоте шла самая худая, ибо тонули они при каждом шторме нещадно, Сакен службой был доволен вполне. С началом войны судно сакенское во всех боях участвовало с неизменным успехом, заслужив похвалу самого князя Потемкина.

Во второй половине мая 1788 года русские гребные суда собрались в низовьях Днепра, у Голой пристани, в ожидании турецкого флота. Впереди, на выходе из Днепровского лимана, находился лишь передовой отряд. Его задача – оказать поддержку Кинбурнской крепости и вовремя предупредить командующего флотилией о появлении турецких сил. Отрядом этим и командовал капитан 2 второго ранга Сакен. В подчинение его помимо собственной дубель-шлюпки входили еще два мелких судна под началом француза-волонтера Роже Дама.

20 мая на горизонте забелели многочисленные паруса. Скоро стало окончательно ясно, что это турецкий флот.

– Ну, вот, теперь дела пойдут веселее! – хмыкнул Сакен, в трубу зрительную турок осматривая.

С кинбурнской крепостицы ударила сигнальная пушка – капитана к генерал-аншефу.

– Вот что, – сказал Суворов, когда Сакен к нему прибыл. – Уходи, Христофор Иванович, в лиман. Противу турецкого флота тебе не выстоять, а суда и людей губить понапрасну не надобно!

– Шебеки я отправлю немедля, а сам задержусь немного. Надо турок посчитать получше, чтоб знать, с кем ныне дело иметь придется! – ответил командир дубель-шлюпки.

– Ладно! – кивнул Суворов. – Но поторапливайся!

Вскоре обе шебеки графа Дама покинули Кинбурнскую крепость. Молодой граф, метко прозванный Суворовым «сопливцем», на энергичной гребле уводил свои суда в Лиман. Еще немного – и они скрылись из виду.

– За этих я спокоен! – вытер платком потный лоб Сакен. – Теперь займемся турками.

Подсчет сил турецкого флота оказался делом далеко не простым. Близко к берегу неприятель не подходил, а различить число его