Читать книгу - "Дневники. 1946-1947 - Михаил Михайлович Пришвин"

129

и все, о чем я пишу - это есть «всякое дыхание да хвалит Господа!».

Из Московского: Ляля лежала в кровати больная, у ног ее сидела Софья Павловна Коноплянцева, и обе разговаривали о мне, как о ребенке.

Мысль-чувство и тема для «Канала»: вся природа стремится выйти из своего рокового заключения в кругу рождения и смерти, а человек - это строитель пути. Вот почему в борьбе с водой человек должен стать победителем.

Зеленая кофточка.

Поднимался в гору с демобилизованным военным (бухгалтер Госбанковского дома отдыха). - Сердце стало неважное, - сказал он, -был в двух войнах в Карпатах. Был кавалеристом. А знаете, кавалерист, когда что видит, хватает себе за седло: годится. Раз увидел: валяется зеленая вязаная кофточка - и за седло: годится. Вот захотелось выпить молока, заехал. Хозяйка и с ней девочка. Напоили, накормили и что дать? Вспомнил кофточку. - Куда ей? Впрочем, замуж выйдет. - Приходит новая война. Я все забыл. Приезжаю на постой. Молодая женщина... Это была та самая. Мать умерла. А она замуж вышла, и кофточка цела до сих пор.

25 Апреля. Чувство-мысль для Зуйка: свобода есть

необходимость, перенесенная на себя самого (у хорошего хозяина жить вольно, хотя свободы нет). Свобода - человеческое дело, воля -стихийный дар; свобода - от заслуги, воля - по наследству (урка всем хорош, и плох для одного, у кого украл: таким образом действует против личного начала в человеке).

Моральный план Зуйка: природа (Хочется) научает его взять на себя необходимость (Надо). Тому же самому научается и Анна.

Вчера была тяга самая красивая, какие только я в жизни видел. Но протянул только один и я его убил. Жулька

130

выстрела не испугалась, вальдшнепа нашла сама и сделала подобие стойки. Научилась лежать по приказанию.

Испортился предохранитель. Нечаянный выстрел*.

Сегодня с утра брызжет теплый дождик. Петухов дал смету по коммерческим ценам на 20 т. (читай 30), а по твердым ценам 10 (читай 20). То и другое приемлемо.

Помню меньше недели тому назад яркий солнечный день. На берегу изнывает огромная льдина, подпертая другою льдиной на скат. Под этой крышей в полумраке идет дождь. Когда вышли лягушки, то, спаренные, стали скакать туда.

Видели вы, как сигает лягушка, догоняя другую, и, достигнув, вдруг делается одна и дальше прыгают две, как одна?

Впереди вся дорожка шевелится, будто это ветер поигрывает старыми листьями - а это прыгают с урчанием спаренные лягушки (противно смотреть - на человека похоже). На других животных смотреть ничего, на лошадей, быков, тигров, часто жалко, как, например, собак: и то же по человечеству. Противней же всего в этом на человека смотреть. И в этом полное расхождение с животными.

На той стороне уже трактор работает. Смотришь с этого берега и шевелится в голове: что, может быть, десятки тысяч лет прошли жизни человеческой от начала сохи до начала трактора. Но грачам ходить все равно, что за сохой, что за трактором, те же черви. А люди? Только очень немногие движут жизнь вперед, к этому небольшому числу сколько-то сочувствующих, «средних» людей, остальным решительно все равно, соха или трактор, были бы лишь червячки.

На тяге. Тишина звучная, не знаешь, куда лучше смотреть - в себя или на березки в малиновом свете, не знаешь, что лучше слушать -себя или птичек.

*Случайный выстрел в потолок среди публики в кинозале.

131

В эту зарю так было в небесных цветах, так согласно высвистывали свои сигналы певчие дрозды, что как-будто из переходящего цвета зари и рождался звук певчих птиц.

Ничто не отвечает нашей личной сокровенной молитве так, как одетая березка на разноцветной заре. Сквозь неодетые веточки видишь море голубое и розовое самой зари, а вершина высится к небу, и каждая веточка стремится туда в высоту. И смотришь, как стремится березка к высшему миру, и чувствуешь, что и весь мир так, и впереди человек - строитель пути. И тут понимаешь, почему в природе больше находишь понимания этого движения ввысь, чем в самом человеке: некогда ему, он должен строить путь для всех: путь, по которому пойдет вся природа, и звери, и березки, и все.

Смотришь на березку, а на тебя снизу смотрит малиновый глаз какой-то лужицы на дороге, белой по краям с протаявшей середкой.

Ручьи бегут снеговые с чистой холодной водой, и сквозь воду -зелень брусники, оживающий мох зеленый.

День-красавец предмайский разгорелся до невозможно

прекрасного: больше нечего ждать, тут все. И вдруг охватила тоска. Я почувствовал единственный выход из этого ужасного состояния -ехать к Ляле. Бросился к поезду и в 11 веч. прибыл в Москву.

Ехал с Фридой Ефимовной. Рассказывал ей свое, она свое. А тема разговора была моя известная: Ницше, Сверхчеловек, Гитлер, борьба с жалостью, с эксплуатацией человека человеком через жалость, называемую любовью.

26 Апреля. День, как и вчера, всем дням день. Ляля предвидит, что дачу мы все-таки купим. Устраивался с машиной, обещали сделать к 6 мая. Разговор с Солодовниковым: - Ив. Серг., не заводите собственности - это хомут. - Совершенно согласен с вами! Но подумаешь: а разве служба не такой же хомут. - Нет! В собственности ты сам

132

лично впрягаешься, жертвуешь самым дорогим для человека чувством личной свободы. На службе тебя запрягают и тебе самому можно сохранять про себя в запас свободу и жаловаться на «объективные причины» своей неволи.

27Апреля. С виду день как эти дни, роскошный и жаркий, в тени +20, но совсем голубое небо только в зените, к горизонту оно сереет, как будто в бочку меду золотого прибавили ложку черного дегтя. Во второй половине дня показались кошачьи хвосты. Вечером заря тихая, но холодная, вальдшнепы плохо тянули.

Цветет орех и ранняя ива. Показалось волчье лыко. На южной опушке леса позеленели берега снежного ручья. Позеленели [дорожки до] бровки. [Заухала] сова вечером.

Жулька неслась за трясогузкой по берегу. Манера трясогузки вдруг повернуть круто на воду - раз! и Жулька с высоты, как с трамплина, в воду. Выбралась - и опять, и опять трясогузка на воду (понимает!), и опять Жулька - бух! А в третий раз Жулька поняла и не поддалась. Бросила трясогузку и за бабочкой - долго не выходило, но пришлось удачно - хвать! и бабочка во рту. Вот удивительно. Стоит удивленная, спрашивает: куда она делась? Летела, казалось, такая значительная, а во рту бабочка как дым и собака