Читать книгу - "Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин"

можно меньше на работу. Потемкин благодушествует на своем посту; он довольствуется тем, что подписывает некоторые бумаги, и возбуждает страшные толки пристрастием к роскоши, высокомерием и смелыми решениями своих канцелярий… Флот находится всецело в руках графа Алексея Орлова. Великий князь, генерал-адмирал, проводит время в том, что участвует в спектаклях, и императрица, которая уже закончила его образование, поощряет его в этом направлении, говоря, что если она скучает в обыкновенном театре, то зато очень забавляется, когда играют знакомые ей лица. Сама Екатерина Вторая, окруженная планами зданий, с отвращением относится к политике и интересуется только своими постройками, в которых может смело ничего не понимать, потому что все равно знает, что заставит искусство подчиниться во всем своему капризу. Ее приближенные говорят при этом… что если она ни в чем не отказывает лично Потемкину, то в то же время ему стоит большого труда добиться у нее пустяка для третьих лиц. Таким образом, милость ее не безгранична. Страсть Екатерины к господству сильнее ее любви, и, отстранив от трона прилежание и труд, она тем не менее хочет сохранить за собою его власть».

Страсть к господству и ревнивая любовь к своей власти действительно составляли основную черту характера Екатерины – таков вывод европейских информаторов.

Историки и биографы опровергают эти односторонние выводы. В частности, перечитаем ее письма Мельхиору Гримму, в которых в свободной, а чаще всего шутливой форме императрица рассказывает о том, чем она занимается чуть ли не ежедневно. Кое о чем здесь уже рассказано из этой переписки. А вот еще: подробнейшим образом императрица описывает, как она прошла три с половиной версты за крестным ходом из Казанского собора в Александровскую лавру, вечером прочитала двенадцать страниц письма барона Гримма, в котором он восхищается, что мир с Турцией подписан на выгодных для России условиях, а далее подробнейшим образом описывает, как господин Тома храпит у нее за спиной, а дочка Тома возится в передней. А затем в сентябре, октябре, декабре 1774 года Екатерина Алексеевна извещает барона Гримма о множестве событий, в которых она принимала участие: нет, она вовсе не сеет смуту, точно «маркиз Пугачев», как уверяет барон Гримм, «маркиза» поймали, заковали и заточили, ему прямая дорога на виселицу… Негодяй Пугачев не отличается большим смыслом, надеется на помилование, кажется, человек не может существовать, не предаваясь обманчивым надеждам. Но в это же время она получила экземпляр издания Petit Prophete de Bohmischbroda, сочинение Гримма, но Потемкин в ту же минуту подхватил брошюру и унес в свои апартаменты, это у него старая привычка, приобретенная на войне, лишил ее приятного чтения, но с этим ничего не поделаешь. А получив письмо Гримма из Парижа, она надеялась, что оно будет пронизано необычайным остроумием, но текст оказался пронизанным Севером, и пусть господин философ не обижается, но она почувствовала, что в этом письме он мелет какой-то вздор, она могла бы в два счета объяснить ему, в чем он заблуждается, но она сейчас очень занята, посадила себя на диету, ест только хлеб, пьет только воду… (Попутно заметим, что в это время Екатерина II забеременела, в связи с этим договорилась с Потемкиным о тайном браке, тайное бракосочетание в присутствии самых близких царедворцев состоялось в церкви Самсония на Выборгской стороне, а летом 1775 года родилась дочь Елизавета (РА. 1906. № 12. С. 614). Размышляя о минувшем, Екатерина Алексеевна перебирает в памяти и лучшее, что было в жизни, и мелкое, вроде бы незначительное. Признается, как резко изменилось ее мнение о невестке, которую она приняла с распростертыми объятиями. А тут… Может, все образуется, слишком она еще молода, неопытна… Но уж слишком много неблагоразумного величия…

В июле 1775 года было решено провести праздничные гулянья в Москве и Петербурге по случаю окончания Русско-турецкой войны и заключения Кючук-Кайнарджийского мира. Но представленные проекты показались Екатерине II штампованными, хотя газетчики уже успели откликнуться о них с похвалой в своих изданиях. Она тут же приказала позвать придворного архитектора Баженова и, когда он явился, сказала, обращая его внимание на проекты:

– Любезный Баженов, посмотрите, что за проекты мне предложили для проведения победоносного праздника в честь мира с Турцией. Те же храм Януса, храм Бахуса, храм еще невесть какого дьявола, все дурацкие, несносные аллегории, и притом в громадных размерах! А за 3 версты от Москвы есть луг, представьте себе, что этот луг – Черное море и что из города две дороги, одна из них будет Танаис, а другая – Борисфен. На устье первого вы построите столовую и назовете Азовом, на устье второй – театр и назовете Кинбурном. Из песку сделаете Крымский полуостров, поместите туда Керчь и Еникале, которые будут служить бальными залами. Налево от Танаиса поставим буфет с винами и угощением для народа. Против Крыма устроится иллюминация, которая будет изображать радость обоих государств о заключении мира. По ту сторону Дуная пустим фейерверк, а на месте, имеющем изображать Черное море, будут разбросаны лодки и корабли, которые вы иллюминуете. По берегам рек, которые в то же время и дороги, будут расположены виды, иллюминованные дома, мельницы, и таким образом у вас выйдет праздник без вычур, но, может статься, гораздо лучше многих других, и в нем будет больше простоты. Кстати, позабыла вам сказать, что вправо от Танаиса – Таганрог, где будет ярмарка. Вы привыкли все разбирать, но скажите, разве все это дурно придумано? Правда, что море на твердой земле – бессмыслица, но не обращайте внимания на этот изъян, а все остальное окажется очень сносно. Так как место очень просторное и будет это вечером, то все сойдет, по крайней мере нисколько не будет хуже, чем языческие храмы, которые мне страшно надоели.

Екатерина II видела недавний проект реконструкции Кремля, созданный Василием Ивановичем Баженовым, другие его проекты и постройки, высоко ценила его архитектурный дар и надеялась, что он еще многое сделает для украшения Москвы и Петербурга.

Встречу с Баженовым и свой проект празднования мира с Турцией Екатерина II тут же описала в письме барону Гримму.

В письме от 12 апреля 1775 года Екатерина II в ответ на письмо Мельхиора Гримма с иронией извещает его, что если он умрет от чувства благодарности, которое скрылось внутрь, то она в свою очередь может сообщить, что рано или поздно умрет «от много-писания»: «Никогда в жизнь не приходилось мне так много писать, как здесь. Теперь царапаю прекрасные, красноречивые указы, которые прескверно будут переведены, так как в них мыслей больше,