Читать книгу - "Раиса Горбачева. Жизнь и принципы первой леди СССР - Георгий Владимирович Пряхин"

– Я тут еще фотографии приготовила, – показывает на большой, плотный и толстый конверт в углу дивана, – но сегодня, наверное, смотреть уже не будем, поздно. В следующий раз, да?

– Да я бы и сейчас посмотрел, хотя бы наспех, мельком. Интересно, – рискнул показаться неучтивым.

– Ну хорошо. Посмотрите пока сами. Я сейчас.

Передала мне конверт, вернее, пакет, а сама вышла в другую комнату, в библиотеку.

Некоторое время я сидел один, разглядывая карточки из пакета. Уже знакомый мне ставропольский дом. Сельхозинститут на уборке кукурузы. Спортивные брюки, кеды, куртка – молоденькая преподавательница почти неотличима от студенток. Собирание грибов где-то в предгорьях Кавказа. Потом – это видно по формату и тассовской добротности карточек – уже Москва. Многолюдные встречи, аэропорты. Б. Н. Ельцин, сменщик по даче, передающий с кавалергардским учтивым поклоном моей нынешней собеседнице несколько гвоздик – надо же, и такое, оказывается, было!

Где-то, кажется, у Роя Медведева, читал легенду, что однажды на перроне минераловодского вокзала встретились сразу четыре руководителя СССР: один, Брежнев, действующий, насколько можно было назвать его в то время действующим, и три будущих – Черненко, Андропов, Горбачев. Брежнев и Черненко ехали якобы с юга, с моря. Андропов отдыхал в Кисловодске. Горбачев, естественно, подъехал по такому случаю из Ставрополя. Перрон якобы очистили, оцепили, и четверка неторопливо расхаживала по пустынному асфальту поздним осенним вечером под тусклыми, тоже как бы осенними, фонарями. Поезд, длинный, как сама Россия, ждал отправления.

Я слишком хорошо знаю перроны минераловодского вокзала, чтобы, перебирая старые фотографии, запамятовать эту легенду.

Но такой фотографии в пакете я не нашел. Нет, что-что, а минераловодский перрон я бы непременно узнал!

…Фотография с перроном в том пакете все же была – она мне и запомнилась больше всех. Карточка затемненная, любительская, но вполне отчетливая. Перрон, спальный вагон на заднем плане. А на переднем – молодая смеющаяся женщина в вельветовых джинсах и курточке, с ямочками на щеках и с копной темных, каштановых, перебираемых ветром волос.

– А, это мы первый раз в Париже, туристы. Только-только сошли с поезда, – пояснила, заглянув через плечо.

Муж, я так понимаю, где-то за пределами кадра – с фотоаппаратом. Он, судя по всему, ее и снимал – ее единственный тогдашний фотограф в Париже. Москва впереди. Париж, в известном смысле, – как и Вашингтон, и Бонн, и Мадрид – тоже…

Когда я предложил одну из главок будущей книги посвятить счастью и соответствующим образом назвать ее «О счастье», она подумала и отказалась:

– Разве я похожа, Георгий Владимирович, на женщину, порхающую от счастья к счастью?

Нет, не похожа – теперь я и это представляю лучше. И все же у той женщины на пустынном перроне в тот миг, когда кто-то невидимый воскликнул озорно и молодо: «Снимаю!» – не просто смеющееся лицо. Оно показалось мне счастливым.

Но состояния счастья, говорят, минутны. Все остальное – жизнь.

О чем болит душа

В уже хорошо знакомом кабинете все было по-старому, за исключением одного: на кожаном диване лежала груда приветственных адресов, телеграмм, открыток. Несколько дней назад Президент отметил свое шестидесятилетие.

– Вот, разбираю, – сказала хозяйка. – Уже насчитали более трех тысяч писем и телеграмм. Хотите посмотреть подарок Патриарха всея Руси Алексия Второго к юбилею?

– Да.

Мы прошли в библиотеку. Мне показали икону в прекрасном, сусальной позолоты, окладе. Михаил Архангел, современного, но, как и в старину, глубокого, медового – цвета гречишного меда – письма, печально и строго смотрел из окошка в окладе.

– Грустный, – сказал я.

– Было бы странно, если бы Ангел-хранитель был другим.

Показала в кружеве церковнославянской вязи крошечный, незнакомый мне значок.

– Архистратиг. Знак высшего предводителя небесного воинства.

Мы постояли, полюбовались иконой. День был пасмурный, но икона собирала, фокусировала в себе весь рассеянный весенний свет, что растворен был в комнате, и мягко горела в глубине библиотеки. Я вспомнил, что скоро – Пасха.

Так получилось, что оказался рядом со столом, на котором лежали две стопы книг высотой, наверное, в полметра каждая. Что сегодня наверху? Что читают сегодня? Изящно изданная «Песнь любви», стихи – вот чего, честно говоря, не ожидал! – а в другой стопке томик Пушкина. Синий, выцветший, из десятитомного издания пятидесятых годов. Взял его в руки, обнаружил закладку, раскрыл. «Борис Годунов».

– Это я читаю, – сказала у меня за спиной и взяла из рук раскрытую книгу.

Ах! чувствую: ничто не может нас

Среди мирских печалей успокоить;

Ничто, ничто… едина разве совесть.

Так, здравая, она восторжествует

Над злобою, над темной клеветою.

Прочитала негромко, как бы для себя, и, закрыв книгу, положила ее рядом с иконой. Михаил Архангел и тисненый профиль Пушкина соседствовали вполне естественно.

Еще через минуту уже шла наша беседа.

– С чего начать? – спросила перед диктофоном сама себя. – Наверное, с этого. 10 марта 1985 года вечером не стало Константина Устиновича Черненко. О его самочувствии и болезни официально ничего не сообщалось. 2 марта были опубликованы итоги выборов в Верховные Советы союзных и автономных республик. Из них явствовало, что в выборах приняли участие 99,98 процента избирателей, а свыше 99 процентов проголосовали за выдвинутых кандидатов в депутаты.

– Какие цифры! И как быстро мы от них отвыкли…

– То, что отвыкли, думаю, к лучшему. Депутатом Верховного Совета РСФСР был избран и К. У. Черненко. Пресса сообщила о вручении ему представителями окружной избирательной комиссии удостоверения об избрании депутатом. Было опубликовано его обращение к избирателям, к советским людям. И ни слова о том, что Константин Устинович находится в больнице и пребывает в тяжелом состоянии.

Больше того, 6 марта в соответствии с издавна установившейся в стране протокольной практикой его супруга Анна Дмитриевна проводила прием по случаю Международного женского дня. Он дается для жен глав иностранных дипломатических представительств, аккредитованных в Москве. Прием, как и водилось тогда, шел с танцами, песнями, концертом.

О кончине К. У. Черненко Михаилу Сергеевичу сообщили сразу. Он срочно собрал членов и кандидатов в члены Политбюро, секретарей ЦК. Приняты были решения, связанные с похоронами. На следующий день назначили заседание внеочередного Пленума ЦК КПСС. На этом Пленуме, 11 марта, Михаил Сергеевич и был избран Генеральным секретарем ЦК. О том, как проходило это Политбюро и этот Пленум, написано много. Высказываются разные точки зрения,