Читать книгу - "Земля ковбоев. Настоящая история Дикого Запада - Кристофер Ноултон"

проблемой быстрой институционализации и корпоратизации торговли скотом; маркиз де Морес — с проблемой противостояния растущей монопольной власти «Говяжьего треста». В совокупности их опыт отражает уроки, которые еще предстояло извлечь из эпохи скотоводства на открытых пастбищах.

Торговля скотом привлекала не только амбициозных 25-летних парней. Как только информация распространилась, в скотоводческие хозяйства на Западе начали вкладывать деньги многие известные личности. Среди них были железнодорожный и медный магнат Уильям Рокфеллер — брат Джона Дэвисона Рокфеллера, вместе с которым они основали нефтяную компанию Standard Oil; Уильям Киссам Вандербильт — его дочь Консуэло выйдет замуж за 9-го герцога Мальборо и спасет от нужды семью Спенсеров-Черчиллей; Маршалл Филд, основавший известный чикагский универмаг, носивший его имя; Оливер Эймс, президент железнодорожной компании Union Pacific и наследник другой знаменитой компании из Новой Англии, производившей лопаты; Чарльз Уильям Пост, производитель зерновых завтраков; Джозеф Селигман, нью-йоркский инвестиционный банкир немецкого происхождения, финансировавший многие американские железнодорожные компании; Уильям Коллинз Уитни, богатый нью-йоркский бизнесмен, в честь семьи которого названы ежегодные скачки чистокровных лошадей в Саратога-Спрингс (штат Нью-Йорк). Когда скотовод из Колорадо Дэвид Шервуд опубликовал список инвесторов своего бизнеса, в нем значились губернатор штата Коннектикут, знаменитый антрепренер Финеас Тейлор Барнум, комиссар полиции Нью-Йорка, пять президентов крупных банков, президент одной из железнодорожных компаний и профессор Йельского университета.

Лондонский список инвесторов в скотоводческий бизнес выглядел как справочник «Кто есть кто», точнее, как издания Debrett’s Peerage или Burke’s Peerage, содержавшие информацию о британской аристократии{81}. Если перечислять титулы по старшинству, среди них были герцоги, маркизы, графы, виконты и бароны, в том числе: герцог Сазерленд (принадлежавшие ему 1,4 млн акров (примерно 5500 км2) земель в Англии и Шотландии делали его самым крупным землевладельцем в Великобритании), герцог Аргайл, герцог Манчестер, маркиз Твиддэйл, несколько графов (Абердин, Эйрли, Эйлсфорд, Данмор, Данрейвен, Илчестер, Личфилд, Мар и Келли, Росслин, Стратмор, Уорнклифф), барон Дансени — и это лишь те, кто вкладывал наиболее значительные средства.

Некоторые из этих американцев и англичан покупали ранчо для себя или своих сыновей; другие предпочитали пассивное инвестирование, через партнерства или акционерные общества. Но поскольку работа по выпасу и перегону скота была делом молодых, то в большинстве случаев владельцами или управляющими большинства новых ранчо становились именно сыновья и наследники богатых семей. Вскоре эти молодые люди стали повсеместно встречаться на просторах американского Запада. Ковбой Тедди Блю Эбботт писал: «Сыновья богатых людей с Востока не были здесь в новинку, насколько я понимаю. На пастбищах в восьмидесятые их было полно, как блох в собачьей шерсти, и некоторые из них были хорошими парнями, а некоторые — непроходимыми дураками»[172].

Немногие из этих молодых людей в полной мере осознавали те задачи, которые им предстояло решать. Мало кто имел практический опыт управления скотоводческим хозяйством или, если на то пошло, обладал серьезными знаниями о торговле скотом или экологии травянистых равнин. Жизнь и работа на ранчо привлекала их, потому что казалась им легкой, прибыльной и веселой. Однако разводить скот на открытых пастбищах было не так-то просто, прибыль оказалась иллюзорной, а веселье продлилось недолго.

Это был не первый случай, когда обещание прибыли и притягательность приключений вызвали волну иммиграции на американский Запад. В конце 1840-х гг. Джон Саттер обнаружил в Калифорнии золото, и это воспламенило воображение десятков тысяч молодых людей, которые отправились на золотые прииски в поисках быстрого заработка. И вот, спустя 40 лет, новые легкие деньги обещал бум в животноводстве. Во-первых, пороги для входа на этот рынок казались невысокими. Во-вторых, разведение скота не требовало таких физических усилий, как поиск золота, и, предположительно, не так сильно было связано со спекуляциями. В-третьих, многие люди считали, что обладают необходимой квалификацией: они работали на фермах, что-то знали о разведении скота и были уверены, что научатся всему остальному в процессе работы. В-четвертых, многих манила романтика. По их представлениям, это был замечательный образ жизни. Ты сам себе хозяин, можешь сколько угодно наслаждаться верховой ездой и охотой, свободно путешествуя по первозданным просторам Запада.

На какое-то время в этом общем стремлении объединились ковбои, владельцы ранчо, банкиры, строители скотоводческих городков и железных дорог и аферисты всех мастей (в основном это были американцы и канадцы, а также британцы, французы и немцы). Мало кто представлял долгосрочные последствия этого предприятия — индустриализацию сельского хозяйства. Такое развитие событий окажется неподвластно их контролю, несмотря на все богатства и связи.

Практически все участники зарождающегося бума упустили из виду еще одно важное обстоятельство. Они ринулись на Запад, захваченные старым добрым товарным бумом, со всеми его волнениями, лихорадкой и слепым пренебрежением к риску. То, что делало вход в этот бизнес таким легким, стало одновременно и причиной его стремительного расширения: слишком много участников, слишком много неопытных управляющих, которые совершали ошибки, свойственные новичкам, и слишком много вложенных денег в погоне за быстро уменьшающейся прибылью. Семена разрушения этой эпохи были посажены, по сути, в самом ее начале.

Часть II. Ковбои и короли скота

7. От скотопригонного двора до ресторана

Стадо техасских лонгхорнов, доставленное гуртовщиками на скотопригонный двор в какой-нибудь из скотоводческих городков, ожидало мрачное будущее, то есть их будущее было коротким, если было вообще. После взвешивания, подсчета и сортировки животных направляли по лабиринту временных загонов и проходов, а затем загоняли по деревянному пандусу в железнодорожный вагон, который вскоре почти полностью заполнялся ревущим скотом.

Сначала для перевозки использовались старые вагоны без крыши, впервые появившиеся в 1830-е гг., или переоборудованные товарные вагоны с железными решетчатыми дверями, в которых скот оставался в значительной степени не защищенным от непогоды. Чтобы лонгхорны выжили во время многодневного путешествия, поезд останавливался на запасных путях и животных выпускали попить и пощипать траву. Нередко эти первые вагоны оставляли на этих путях, забывали о них — и скот погибал. Но со временем железнодорожные компании внесли усовершенствования: после переоборудования вагонов животные могли есть и пить, не выходя из них. Компании также построили собственные скотные дворы, что позволило сократить потери и снизить травматизм скота, а также, что особенно важно для владельца, уменьшить потерю живой массы, ведь масса — это деньги. После того как скот выгружали и помещали в загоны Чикаго, Сент-Луиса или Канзас-Сити, животных либо сразу отправляли на скотобойню, либо продавали местным откормщикам, которые отдавали им излишки местной кукурузы. Через год или два набравшие вес животные