Читать книгу - "Заколдованные леса - Амос Тутуола"

еда, включая напитки, была зловонной и для меня незаметной, потому что, как только ее принесли, она покрылась насекомыми тварями. Поев и выпив до полного удовольствия, Смрадные духи приступили к веселью — они плясали, и били в барабан, и хлопали меня ладонями по макушке, и пели песни весь день до ночи, а потом отправились кому куда надо, или разошлись по своим домам. Но мой хозяин много дней подряд получал поздравления, подарки и письма от самых разных духев и духов, которые по затруднительным обстоятельствам или старости не смогли присутствовать на церемонии лично.

На пятый день после этой церемонии в комнату, куда меня временно поселили, пришел старший сын моего хозяина — однорукий, беззубый и с лысой головой, — чтобы отвести меня к привратной сторожке. Около сторожки нас ждал мой хозяин, и, когда мы явились, он превратил меня в лошадь, а потом надел мне на голову уздечку и толстой веревкой привязал к пню. Привязал он меня, или лошадь, к пню, а сам поспешил в свой центральный дом, чтобы обрядиться по королевскому рангу в одежды из самых драгоценных листьев, — а матерчатую одежду Смрадные духи не признают. Одевшись, он вышел к привратной сторожке со свитой из двух приближенных прислужников, которые должны сопровождать короля, куда бы он ни отправился и когда бы то ни было. Прислужники отвязали лошадь (меня), и он вскочил как наездник в седло, а прислужники погнали меня бичами вперед. Но он, в одежде из золоченых листьев и безжалостно взгромоздившись на меня верхом, показался мне тяжким, как полутонное бремя.

Ему захотелось посетить города, из которых приходили его поздравлять, а кое-кто по обстоятельствам или старости прийти не смог, но прислал подарки, — и вот он решил поехать к ним сам. Если ему нравился какой-нибудь дом, он входил к хозяевам для получения поздравлений, а я оставался у крыльца — как лошадь, — на радость и удивление малолетним духам, которые собирались огромной толпой и тыкали мне в глаза палками или пальцами, чтобы услышать, если я закричу, какой у меня окажется голос. А мой хозяин проводил в каждом доме не меньше часа — для пира и празднества, — потому что со всеми, кто его принимал, он ел и пил до полного удовольствия и только потом выводил их на улицу, чтобы они могли меня рассмотреть. Минут через тридцать смотрины кончались, и он безжалостно взгромождался в седло, и прислужники начинали меня бичевать, а духи и духевы наперебой улюлюкали, будто я вор и хочу от них скрыться. Когда начиналось бичеванье и улюлюканье, хозяин принимался подскакивать в седле и радостно пинал меня обеими пятками, пока я не убегал из этого города.

Но вот к двум часам по дневному времени он приехал в одно небольшое селение, спрыгнул на землю у просторного дома, где жил самый главный в селении дух, и скрылся за дверью для обычного празднества, а минут через десять из этого дома вышел ужасающего вида слуга, который умел говорить только носом, а живот свисал у него по бокам на бедра, и он принес мне лошадиную пищу — охапку листьев да пригоршню сорго. В лошадь я превратился только по виду, но мне слишком долго пришлось голодать — с тех пор, как меня накормил Медный дух, — поэтому пригоршню сорго я съел, хотя никогда его раньше не пробовал, а листья все-таки прожевать не смог. Тогда еще один жуткий слуга, у которого рот выходил на затылок, принес мне ведро известковой мочи, а я был привязан к забору на солнцепеке, и жажда замучила меня до безумия, и я безумно отхлебнул из ведра и потом три часа не мог отплеваться. Но самая суровая кара на солнцепеке была мне от множества малолетних духов, которые карабкались на меня, как на дерево, потому что никогда не видели лошадь.

В восемь часов по вечернему времени хозяин вышел из дома на улицу и, когда все духи меня осмотрели, взвалил мне на спину полученные дары, а сам, как обычно, уселся в седло. Но к этому времени стало темно, так что я беспрестанно заходил в тупики или натыкался лбом на деревья, и нам удалось добраться до города только за полночь, или около часа. А вдобавок ко всему хозяин, по пьяности, не сумел возвратить мне мой прежний вид, и прислужники решили привязать меня к пню. Они привязали меня к пню и ушли, а я, как лошадь без человеческих рук, остался у пня на съедение комарам, потому что мне нечем было их отгонять. В общем, я не спал всю ночь напролет, и хозяин сумел превратить меня в человека только на следующее утро — когда проспался.

Потом он принес мне зловонной пищи, но я не смог наесться по-настоящему — чтобы до сытости и полного удовольствия, — а только немного подкрепил свои силы. Едва я успел подкрепить свои силы, как сделался по хозяевой воле верблюдом, а хозяйские сыновья приступили к перевозкам тяжелых грузов на дальние расстояния: от двадцати пяти до пятидесяти миль. Вскоре остальные Смрадные духи тоже распознали меня как транспорт, и мне пришлось трудиться вовсю: хозяин сдавал меня духам в аренду, и утром я увозил их грузы из города, а вечером возвращался с грузами в город, и вечерние грузы были самые тяжкие. А когда узналось, что за дневное время мне не под силу обслужить их всех, они решили меня разделить, и вот одних я обслуживал днем, а других — ночью, без всякого отдыха. Так меня сделали круглосуточным грузовозом, или всеобщим транспортным средством, и я не ведал ни минуты покоя, пока работал на Смрадных духов.

Тем временем обо мне повсеместно прослышали разные духи из других городов, и, чтобы увидеть меня в виде лошади, они решили созвать совещание — духи вообще любители совещаний, — и мой хозяин получил приглашение приехать в тот город, где намечено совещаться, потому что его ожидали на лошади. Хозяин радостно согласился приехать, но для этого он должен был превратить меня в лошадь — на верблюде возят грузы, а не людей, — и вот, чтобы снова превратить меня в лошадь, он для начала превратил меня в человека, а сам отправился домой за уздечкой. Он, значит, превратил меня в человека и отлучился, но во время превращения мне удалось подсмотреть, где у него хранятся некоторые джу-джу, и, когда ему пришлось отправится за уздечкой, я быстренько утаил их, или присвоил, чтобы он не смог превратить меня в лошадь.