Читать книгу - "Щегол 1-11 - Василий Горъ"

Ярославовной и ее отпрыска, обретается какой-то мужик лет сорока пяти с энергетикой Рынды, но сияющей чуть послабее моей.

Аристократка, расплывшись в счастливой улыбке, заявила, что взяла на себя смелость пригласить на обед своего старшего брата, представила его нам, а нас ему, и пригласила за стол.

Мы сели там, где счел нужным я, и не стали открывать меню. Докукина, естественно, неприятно удивилась и попросила объяснений.

Я пожал плечами и рубанул правду-матку:

— Александра Ярославовна, вы, наверное, запамятовали, но во время прошлого разговора я сказал, что меня переполняет ненависть ко всем, кто знал и мог не промолчать о том, что боевую группу Левашовых, пытавшихся захватить вашу заимку, убил я, и я же взял на абордаж их бронекатер-перевертыш. Так вот, слово «ненависть» — отнюдь не преувеличение и не фигура речи: я знаю цену своему слову и умею формулировать мысли. А совместная трапеза — это, кроме всего прочего, еще и символ доверия. Того самого, которого у меня, увы, нет…

— Мальчик, ты заговариваешься! — гневно процедил ее братец и нарвался на мой ледяной взгляд:

— Леонид Ярославович, я приехал сюда по настоятельной просьбе вашей сестры и только для того, чтобы получить ответ на уже заданный вопрос. Вы же попали на деловую встречу совершенно случайно, соответственно, вправе либо сидеть здесь и молчать, либо высказывать свое мнение за пределами этого кабинета.

— Ты считаешь себя бессмертным?

— Леня, уймись! — воскликнула Докукина, но он грозно набычился. Что меня вполне устроило:

— Любая уважающая себя личность, встревая в чужой разговор, начинает фразу с выражения «Прошу прощения за то, что перебиваю» или, как вариант, «вмешиваюсь», а вы почему-то решили, что при общении со мной правила вежливости не нужны. А ведь благородство — это не сезонная одежда, которую можно снять и отложить. Делайте выводы… Александра Ярославовна, прошу прощения, но я еще раз убедился в том, что совместного отдыха у нас не выйдет. Засим имеем че— …

— Игнат Данилович, дайте мне ровно минуту! — попросила она и, не дожидаясь ответа, наехала на братца: — Лень, немедленно извинись и выйди!!!

Он поиграл желваками и на пару секунд ушел в себя. Вероятнее всего, вспоминая, чем его сюда заманили. Потом одарил меня недобрым взглядом, нехотя признал, что был неправ, покосился на племянника, пребывавшего в шоке, и вышел. А я остался. Ибо собирался закрыть вопрос с сотрудничеством с этим семейством раз и навсегда.

Докукина сочла это победой, но тоже извинилась. За то, что совершила ошибку, пригласив брата составить нам компанию до того, как мы решили «эту проблему». А как только я повел рукой, предлагая переходить к делу… начала завираться! На какую тему? На ту самую: если верить озвученному монологу, то Александра Ярославовна совершила невозможное и проследила всю цепочку слива информации о «моей вине» перед Левашовыми от своего тестя, Харитона Павловича, и до Артура Игоревича, бывшего главы рода Левашовых! Версия этой фантазерки изобиловала множеством мелких, но чрезвычайно убедительных штрихов, придававших этой белиберде иллюзию истинности, но… Докукина не знала слишком многого. А я знал. К примеру, то, что девятого мая, то есть, всего через три дня после вынужденной встречи со мной, Олей, Светой и Геннадием Романовичем в Императорском дворце Артуру Игоревичу зачитали обвинение и отправили на каторгу. То, что до этого ни разу не счастливого дня Левашов содержался не в изоляторе ИСБ, а в аналогичном пенитенциарном заведении спецотдела. О том, что у бывшего главы рода моих несостоявшихся убийц физически не было возможности получать какую-либо информацию с воли даже через высокопоставленных сотрудников имперской службы безопасности из-за ее заклятой вражды со спецотделом, и так далее. В общем, в какой-то мне надоело это вранье, и я совсем уже собрался, было, заявить об этом открытым текстом, но тут сработала задумка с нарядом жены — «поплыл» Петр Семенович. В смысле, окончательно потерялся в ее декольте и забыл обо всем на свете, включая необходимость держать лицо и хоть краем уха, но вслушиваться в нашу беседу. Вот я и «ударил». От всей души:

— Александра Ярославовна, даже если бы то, что вы сейчас рассказали, было правдой с первого до последнего слова, то я отказался бы продолжать общение хотя бы потому, что ваш отпрыск мечтает не о сотрудничестве или хороших отношениях, а о моей жене. Причем настолько сильно, что вот-вот зальет слюной скатерть!

Женщина пошла красными пятнами еще в самом начале моей речи. А когда проследила за моим взглядом и поняла, что я ничуть не преувеличиваю, отвесила сыну такой мощный подзатыльник, что он впоролся лицом в стол, сломал нос и взвыл. Я этого воя «не заметил» и продолжил объяснения:

— В прошлый раз я решил, что такое поведение — следствие возрастного гормонального взрыва. В этот… прощу, ибо помню не только зло, но и добро, и уже заставил себя абстрагироваться как от причин последней межродовой войны, объявленной Докукиным, так и от известной пословицы о яблоках и яблонях. Зато в следующий вызову его на дуэль и убью. Ибо мое терпение не безгранично. А теперь вернемся к вам. Так уж получилось, что я сотрудничаю со спецотделом Канцелярии куда многоплановее, чем вы можете представить, поэтому знаю, что практически все рассказанное вами, мягко выражаясь, не соответствует действительности. Скажу больше: я могу это доказать, сделав звонок куратору, являющемуся, ни много ни мало, начальником этой службы. Но с женщинами не воюю. Поэтому даже не спрошу, как вы планировали меня использовать. Просто закончу наш последний разговор одной-единственной фразой: я не терплю неуважения ни от кого, поэтому наши пути расходятся раз и навсегда…

Глава 19

23 июня 2513 по ЕГК.

…Судя по тому, что Леонид Ярославович заступил мне дорогу чуть ли не раньше, чем мы вышли из кабинета, он слышал всю беседу, понял, что план его сестры не сработал, и решил заставить меня об этом пожалеть. О том, что я пожалован потомственным дворянством, явно знал. Вот и решил вынудить вызвать себя на дуэль, чтобы оказаться вызываемой стороной и навязать условия, выгодные ему. Но от удара кулаком в лицо я спокойно ушел. Благо, вовремя получил «разведданные» от Дайны и успел разогнать восприятие. Так что, притеревшись к левому прямому, помог господину Крикалеву чуть-чуть довернуться в нужную сторону и четыре раза подряд воткнуться головой в стену коридора. А так как из-за слишком поздно поднятого марева пострадало не только самолюбие, но и лицо, и из-за того, что сам факт «унижения» видела официантка, «мститель»