Читать книгу - "Ленинградский панк - Антон Владимирович Соя"

                              рой волосатых ос.

Руки в карманах, рот скошен криво,

                           нагло наморщен нос.

В мыслях всегда гениален, бессмертен,

                          глупых сомнений нет.

Если не верите – с ходу поверьте:

                     мне ведь шестнадцать лет.

И еще вот один про пиво.

– Да чего там слушать. – Обрывает тебя Дэн. – Все ясно. Офигенные текста. Давай сюда свои каракули. Буду аккорды подбирать. Лучше зацени песняк.

Он стремительно выходит из кухни и так же стремительно возвращается, держа в руках самодельную электрогитару, украшенную в десяти местах синей изолентой, и самодельный комбик-колонку. Да, блин – самодельные! – выпиленные и скрученные болтами. Хэндмэйд и DIY в одном флаконе. Только слов таких еще нет в вашей природе.

– Смотри, чего я тут на твой дебильный текст накидал.

Дэн подключает гитару к безжалостно фонящему комбику, бьет медиатором по струнам. Звук у гитары отвратительный, пердяще-пронзительный, но для тебя это самый приятный звук на свете. Дэн начинает петь. Голос у него так себе. Должны же у человека быть хоть какие-то минусы. Но тебе его голос нравится. Особенно сейчас.

Иван Факов

    любил к пиву раков.

Любил к ракам пиво.

Любил пожить красиво.

Иван Факов

   любил махать лопатой,

             работал за троих

        и ненавидел экскаватор.

Ты поспешно заглатываешь остатки пива и подхватываешь песню, держа бутылку, как микрофон. А как не подхватить, если это твои слова?

И если с Ваней энтим

       кто-нибудь встречался,

Он мило улыбался,

   и неизменно представлялся:

Иван Fuck off!

Вы уже не в тесной кухне. Вы на сцене. А из зала каждое ваше слово, каждый аккорд ловят прекрасные жабы, открывшие жадные рты. Но вот незадача – жабы вдруг резко прячутся по углам, а потом и вовсе растворяются в жарком воздухе, потому что в кухню заходит усталая, суровая женщина с гордо поднятой седой головой. В ее глазах горит священная, возможно даже классовая, ненависть. В обеих натруженных руках авоськи с продуктами. Из широких ячеек сетки нагло торчат углы молочных пирамидок. Песня обрывается, на гитаре лопается струна. В тишине мерзко жужжит жирная муха.

– Ма? А чего ты так рано?

– Здрасьте, Галина Ивановна.

Мама Дэна мрачно игнорирует ваше несомненное присутствие. Сдвигает бутылки, звучно ставит на стол авоськи, заглядывает в кастрюлю, чертыхается, выключает газ, подходит к сыну и все так же красноречиво молча протягивает сильную руку. Дэн упрямо мотает челкастой головой, умоляюще смотрит маме в глаза. Но волевая женщина не отступает. И Дэн сдается. Он отдает ей гитару и начинает канючить.

– Ма, только не надо гитару. Ма, я же в институт поступил. Ну, че ты, ма?! Ты че-о-о?

Гитара летит в открытое окно с седьмого этажа. Красиво летит. Ты высовываешься следом и провожаешь ее взглядом до самого приземления на газон. Дэн сидит, вцепившись руками в голову, белый, как бумага. Мать торжествующе смотрит на вас, двух несчастных поверженных лодырей.

– А если бы там шел кто-то, тетя Галя? – искренне возмущаешься ты.

– Ага. Шел. Конечно. Жаль, что не ты, Андрей. – Маму Дэна прорывает. – Он еще меня тут поучать будет. Стыдить! Как же ты мне надоел-то. Морда твоя противная. Сбиваешь только Дениску с пути. Понацепляли, козлики, на себя херни какой-то с помоек. Смотреть противно. Поют они. Нет, орут какую-то хреноту ужасную. Слушать тошно. Кошачий концерт! Андрю-ша! У тебя же родители врачи. Интеллигенты (вшивые – договариваешь ты про себя)! Не стыдно тебе? В шестнадцать лет они уже пьют, как старые алкаши. С утра гужбанят! У Димы вашего вон уже и диагноз есть – алкоголизм! Тоже хотите? Под забором хотите сдохнуть? Глаза б мои вас не видели! Уйдите уже куда-нибудь на хер!

Глава 2. Каждый человек полон красоты

Зеленый двор с хоккейной коробкой, помойками, песочницами, ржавыми качелями, газонами и куцыми останками яблочных садов, зажатый между улицами Димитрова, Бухарестской и Альпийским переулком, встречает своих главных героев жаркими объятиями полуденного зноя.

Вы в полном обмундировании бредете сдавать бутылки: в футболках с самодельными трафаретами и значками, в зауженных штанах и кедах. У тебя на шее болтаются крутецкие сварщицкие очки, у Дэна цепочка от сливного бачка из общественной уборной. Ага, та самая. Твоя гордость. Пришлось отдать другу, чтобы он легче пережил потерю гитары. И хлеба горбушку, и ту пополам. У вас – так.

На глазах блестят узкие черные очки. Они сразу делают вас другими. Из другого времени. С другой планеты. Панками, насекомыми, роботами, плютиками, веселыми человечками – кем угодно, лишь бы не сливаться с серой скучной толпой с помятыми усталыми лицами. В руках у тебя авоськи с пустыми бутылками. Те самые веревочные авоськи Галины Ивановны. В них позванивает ваш легальный заработок: пивные, молочные и винные бутылочки. Лето – поют бутылочки – время есть, а денег нету. Сейчас будут. Надо только до пункта приема стеклотары доковылять. У Дэна в руках раздолбанная гитара. Не может он с ней расстаться. Гладит болезную. Смотрит на нее влюбленными глазами. Уговаривает себя:

– Да почти и не разбилась.

– Маманя твоя сегодня была в ударе, конечно. – Отзываешься ты. – Я думал, она этой гитарой мне сейчас по башке даст. Жуть.

– Ну не дала же. Это ее мудаки всякие на работе так доводят в ЖЭКе. – Дэн любит маму. – Зачем вообще такие работы нужны. Да ладно, отойдет она. Притараню счас десять кг картошки, и все будет путем. Это она, кста, из-за песни твоей разозлилась. Нафиг такое говно писать?

Ты удивленно смотришь на Дэна, прикидывая – стебется он, или всерьез. Да нет же. Это ваша обычная манера общения. Пора бы привыкнуть.

– Не нравится – пиши сам.

– А я и написал уже.

Дэн начинает петь, дребезжа пальцами по раненым струнам разбитой гитары.

– Мои друзья всегда идут по жизни маршем…

Ага, точно – и остановки только у пивных ларьков. Тоже мне, хохмач. Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие.

– Это же «Кино»!

Дэн ржет, как полный придурок и показывает тебе длинный (но не такой, конечно, как у Джина Симмонса) язык.

– Кино, вино и домино! Всяко лучше, чем твое говно!

Ты пытаешься пнуть нахаленка ногой в кеде. Дэн уворачивается, отбегает. Детский садик на прогулке!

Навстречу идут три расфуфыренные старшеклассницы на выданье – химия, мини-юбки, каблучища, килограммы косметики. Как ни странно – совершенно незнакомые вам девки.

Дэн подпускает их