Читать книгу - "Политические клубы и Перестройка в России. Оппозиция без диссидентства - Кароль Сигман"

Каждая сторона обдумала свою стратегию, иногда задолго до этих событий. Представление об игре в сговор существовало еще до Перестройки. Напомним, что идея «диалога с властью» была сформулирована в 1970-х годах некоторыми диссидентами, стремившимися порвать с традицией «правозащитников». Это представление и приводит участников обеих сторон к совместной работе по подготовке Информационной встречи-диалога «Общественные инициативы в Перестройке» – первой конференции неформальных клубов, ставшей ключевым моментом во всей истории движения.

Рождение новой формы политической мобилизации: неформальные клубы

Рождению в 1986—1987 годах неформального политического движения способствовала борьба между фракциями внутри КПСС. Консолидация лагеря «реформаторов» начинается при Юрии Андропове (ноябрь 1982 – февраль 1984). Она была приостановлена при Константине Черненко и возобновилась с избрания Михаила Горбачева на пост Генерального секретаря Центрального Комитета в марте 1985 года. Во время XXVII Съезда КПСС происходят «чистки», в результате которых 55% членов руководящих органов смещены с занимаемых ими постов[145]. Эта борьба дает сигнал тем, кто обретаются в реформистских академических средах, бывшим диссидентам, старавшимся в свое время наладить «диалог» с реформаторами в КПСС, и части «восходящей партийной элиты». Появление неформальных клубов объясняется соединением двух факторов: намерений партийных реформаторов, позволяющих развиваться новым формам мобилизации, и присутствия акторов, которые, в поисках новых возможностей, присваивают себе эти еще аморфные места для разворачивания своего собственного политического действия.

Форма, поощряемая властями…

Реформаторы стремятся мобилизовать две категории населения: интеллектуалов и «молодежь». Они способствуют развитию новых форм высказывания и действия, но при этом неизменно пытаются направлять их, боясь, что они выйдут из-под контроля. Поэтому они просят содействия у государственных институтов и «общественных организаций», составляющих ответвления партии. Эти организации обладают «организационной автономией» (своей собственной иерархией), но при этом подконтрольны КПСС[146] – в соответствии с советской Конституцией 1977 года (6-я статья которой подчеркивает, что КПСС является ядром политической системы и всех общественных организаций). Тем не менее, как отмечает М. Ферро, некоторые из этих институтов постепенно отвоевали себе зоны «микро-автономии» по отношению к партии и, опираясь на свою организационную автономию, присвоили новые сферы компетенции. Таким образом, система, описанная Т. Ловиттом в 1979 году, испытала к началу Перестройки некоторое ослабление, и уже ничто не гарантировало партийным реформаторам абсолютного сотрудничества и беспрекословного подчинения со стороны всех ответвлений партии. Реформаторы предпочли опереться только на те из них, которые казались им наиболее надежными.

Мобилизация интеллектуалов происходит по принципу профессиональной принадлежности, одна за другой мобилизуются разные профессии. Символы, ассоциирующиеся с хрущевской оттепелью, обретают вторую жизнь. С 1985 года именитые шестидесятники назначены главными редакторами таких органов прессы, как «Новый мир», «Огонек» и «Московские новости»[147]. Что касается научной сферы, А. Аганбегян и Т. Заславская, лидеры «новосибирской группы», в 1986 году призваны в Москву на ответственные посты в Академии наук. Заславская назначена главой Советской социологической ассоциации. Оба становятся советниками М. Горбачева. Реформаторы пытаются также возродить формы взаимной поддержки между партией и академической средой, возникшие при Хрущеве и действовавшие при Андропове. Последний за свое недолгое пребывание у власти действительно обратился к интеллигенции за «поддержкой в деле реформирования системы»[148] и заказал исследования социального и экономического положения страны академическим институтам. Т. Заславская составила тогда свой знаменитый отчет, где объяснялось, что советское общество вовсе не однородно, поскольку группы, которые его составляют, имеют потенциально расходящиеся между собой интересы; что высшие чины администрации сопротивляются проведению реформ; что существующая экономическая система не адаптирована к современным классам – более образованным, чем раньше, и имеющим собственные интересы[149].

Однако М. Горбачеву недостаточно идти по следам своих предшественников. Он поощряет создание новых пространств для дебатов, новых форм мобилизации в рамках официальных структур. Именно отсюда и берут начало неформальные клубы. В некоторых академических институтах появляются дискуссионные группы, обсуждающие будущие реформы. Весной 1986 года положение, ратифицированное двенадцатью организациями (включая Министерство культуры и ВЦСПС), разрешает подчиненным им общественным организациям давать официальное прибежище «любительским объединениям» и «клубам по интересам»[150]. Этот текст, призванный прежде всего вернуть молодежь в лоно официальных институтов, реабилитирует наименование «клуб».

Врезка 1

Различное использование понятия «клуб»

Термин «клуб» существует с самого начала советского режима. В 1920-е годы он обозначает дома культуры и постепенно становится общим термином для все более многочисленных ассоциаций, коммун и т.д., у которых есть определенная свобода действий. Единственное условие, которому нужно удовлетворять для регистрации клуба, – обладать целями, не противоречащими закону. С 1926 по 1935 год их развитие прерывается. С 1932 года все ассоциации законодательно напрямую подчинены соответствующим официальным институциям, получившим над ними полную власть[151]. И только после смерти Сталина наблюдается возрождение ассоциативной сферы, которая, однако, так и не освобождается от административного контроля. Тогда появляется множество «самодеятельных клубов» (театр, бардовская песня и др.). В 1970-е годы в СССР их насчитывается около 133 000.

Научно-исследовательский институт Министерства культуры РСФСР, занимающийся их изучением, констатирует, что с 1986—1987 годов в досуговой сфере происходят структурные изменения, не предусмотренные властью. Государственные инфраструктуры находятся в плачевном состоянии, и интерес к ним граждан резко падает, тогда как частные «инициативы» (дискотеки, клубы аэробики) переживают настоящий «бум». В ответ власти решают с 1986 года создать «экспериментальные центры досуга», которые должны предлагать платные услуги населению. Цель этой меры состоит в том, чтобы интегрировать частные «инициативы» в официальные организации. Таким образом, можно было не только лучше их контролировать, но и направлять их выручку в государственный бюджет[152]. Поэтому неверно было бы усматривать в Положении 1986 года лишь стремление к политическому контролю – большое значение здесь имеют бюджетные соображения. Независимые организации могут легализоваться через регистрацию в рамках организаций официальных. Но последние получают право полностью распоряжаться клубами и всем их имуществом.

Именно эту, единственно доступную форму клуба примут первые политические организации, поскольку они не могут претендовать ни на статус общественной организации (на него имеют право лишь официальные организации), ни уж тем более на статус партии. Предполагалось, что универсум клубов примет форму, соответствующую институциональному миру, и точно воспроизведет его отраслевые и территориальные деления.

Проведение этой политики сопровождается рекрутированием или продвижением партийных работников нового типа. В партийной элите Александр Яковлев с августа 1985 по август 1986 года возглавлял отдел пропаганды ЦК КПСС. Делая партийную карьеру, он параллельно смог заслужить репутацию в академической среде, став директором ИМЭМО, а затем членом-корреспондентом Академии наук. На местном уровне