Читать книгу - "11 звезд Таганки - Михаил Александрович Захарчук"

Десять лет бессменный заместитель председателя Московской городской Думы с 2009 года. Второй по весу и значимости творческий человек той, старой «Таганки» – коли вообще позволена будет подобная «классификация». А ежели нет, то скажу по-другому. «Таганка» вырастила из своих рядов в лице Губенко политического деятеля такого масштаба и культуртрегера такой величины, какого не случалось ни в одном другом отечественном театре за всю их обозримую историю.

А родился Коля Губенко на 56-й день войны в одесских катакомбах, куда спряталась мать от бомбёжек. Спустя какое-то время её расстреляли румынско-фашистские оккупанты за отказ с ними сотрудничать. Отец – военный лётчик, судя по всему, так и погиб в начале войны, не узнав о рождении сына. Поэтому родителей своих Николай помнит исключительно по нескольким блёклым довоенным фотографиям. У него было ещё три сестры и брат, которых он тоже не знал. Много лет спустя после войны они однажды все встретились и оказались совершенно чужими друг другу людьми. Некоторое время за маленьким Колей присматривала бабушка, но потом занемогла и отдала внучка в детский дом. С тех далёких пор сохранилась весьма красноречивая характеристика: «Губенко обладает хорошими способностями, но ленив и не хочет работать. Очень часто уходит со школы, но благодаря его хитрости это проходит в большинстве случаев безнаказанно. К спорту и физкультуре равнодушен. У товарищей авторитетом не пользуется, но умеет потешить товарищей. Активист кружка самодеятельности и музыкального кружка. Мечтает стать актером». И подпись: «Воспитатель Криворучко». Этой фамилией Губенко наделит грозного воспитателя Альберта Григорьевича в почти автобиографичном, но таком пронзительном фильме «Подранки». Ведь маленький Алёша Бартенев местами документально списан Губенко с самоё себя. Тот фильм я видел больше сорока лет назад. Но до сих пор помнятся его потрясающие кодовые строки Геннадия Шпаликова:

«По несчастью или к счастью,/ Истина проста:/ Никогда не возвращайся/ В прежние места.

Даже если пепелище/ Выглядит вполне,/Не найти того, что ищем,/ Ни тебе, ни мне.

Путешествие в обратно/ Я бы запретил,/ И скажу тебе, как брату,/ Душу не мути.

А не то рвану по снегу-/ Кто меня вернёт? – / И на валенках уеду/ В сорок пятый год.

В сорок пятом угадаю,/ Там, где – Боже мой! – / Будет мама молодая/ И отец живой».

Окончив десятилетку, романтически-мечтательный завсегдатай самодеятельности Николай Губенко поступает на работу в Одесский театр юного зрителя простым рабочим сцены. Для него важно было зацепиться за профессиональный театр, а дальше – не сомневался нисколечко – сумеет показать себя во всей красе и обретёт достойное место в артистической среде. Так оно в итоге и произошло.

Губенко вспоминает: «Я работал в театре во вспомогательном составе. Без специального образования кадровики меня не могли зачислить в основную труппу. Но по факту я вместе с тремя-четырьмя актерами «тянул» на себе весь репертуар. Это никакие не похвальбушки. То был изматывающий труд. С десяти до двух и с шести до десяти каждый день ты «занят в упор», до основания. Оставался крошечный отрезок времени где-то часа в три, когда едва-едва ты успеваешь просмотреть газету, проглотить обед и дух перевести. Признаюсь, за годы вот такой работы в театре я не прочел и десяти-пятнадцати книг. Я работал на износ. Конечно же, присматривался к своим коллегам, перенимал их опыт. То есть, «на ходу» овладевал техникой и приемами актёрской профессии. Но хватило ума понять, что такое «на ходу» не могло долго продолжаться. Воленс-ноленс ты начинаешь свыкаться со штампами, а то и просто халтурить. Без настоящей актёрской школы и серьезного образования стать профессионалом трудно, если вообще возможно». А именно таким актером-профессионалом и очень известным исполнителем хотел быть Губенко – человек дерзновенный, честолюбивый и творчески эгоистический. Ну и, разумеется, с некоторой хохлацкой хитрецой одесского разлива. Любой другой провинциальный актёр-самоучка, не обладающий столь разнообразными приспособленческими качествами вряд ли бы рискнул штурмовать столичный ВГИК, не имея ни малейших к тому предпосылок. Да ещё и зная о сумасшедшем конкурсе в тот уникальный вуз.

Губенко, однако, рискнул. Одолжил у приятеля серый клифт, напялил брюки-дудочки с огромными манжетами, которые тогда носили стиляги, взял гитару и стал исполнять для членов приёмной комиссии одесские блатные шлягеры: «Купите папиросы», «Это было в городе Одесса», «Помню я весенний вечер мая» и другие. Маститые педагоги недоумённо переглядывались, и уже собрались было вынести отрицательный приговор хамоватому одесситу, но тут вмешался выдающийся кинорежиссёр Сергей Аполлинариевич Герасимов. Вместе со своей женой, известной киноактрисой Тамарой Федоровной Макаровой он набирал в тот год мастерскую. Герасимов славился своим умением находить и поддерживать таланты. Среди его учеников – такие знаменитые режиссеры и актеры, как С. Бондарчук, Л. Кулиджанов, К. Муратова, Т. Лиознова, И. Макарова, Н. Рыбников, Л. Гурченко, А. Ларионова, З. Кириенко, Н. Еременко. И вот он, прищурив глаз, заметил: «В этом «блатном» парне определённо что-то есть». И зачисли Николая в группу, где уже находились Жанна Болотова, Лариса Лужина, Жанна Прохоренко, Лидия Шукшина-Федосеева, Галина Польских, Сергей Никоненко.

Редко кто из деятелей отечественной культуры был так обласкан социалистической системой, как Герасимов. Будучи народным артистом СССР и Героем Социалистического Труда, он ещё состоял действительным членом Академии педагогических наук, доктором искусствоведения, профессором ВГИКа, депутатом Верховного Совета СССР. Сергей Аполлинариевич получил Ленинскую, три Сталинских, одну Государственную плюс премию Ленинского комсомола. Его четырежды награждали орденами Ленина, орденом Октябрьской революции, двумя орденами Трудового Красного знамени, орденом Красной звезды и восьмью медалями. Герасимов был призёром нескольких отечественных и международных кинофестивалей, секретарём правления Союза кинематографистов СССР, художественным руководителем творческого объединения киностудии имени Горького. Он автор множества статей, книги и трехтомного собрания сочинений. И в то же самое время Сергей Аполлинариевич никогда ни на йоту не кичился своими званиями, регалиями, приближённостью к власть предержащим. Был он на удивление прост в общении, доступен, остроумен. Мог запросто посидеть в студенческой компании. Сам прекрасно готовил. Любил женщин и поэзию. Мог часами читать стихи, как по определённой теме, так и вразброс. Среди своих учеников не выделял любимчиков. Никто и никогда не жаловался на недостаточное внимание к себе педагога. И всё же к некоторым студентам испытывал как бы отдельно стоящую благосклонность. Губенко находился в их невеликом числе. С первых дней учёбы мастер наставлял ученика: вытравляй «одессизмы». И не только как жаргон, акцент, но и сам стиль поведения – всю эту провинциальную развязность, пошлую «приблатнённость» – нещадно из себя выдавливай. И читать призывал настойчиво, неустанно. «За год учебы во ВГИКе, – вспоминает Губенко, – и только на съемках одного фильма «Застава Ильича» Марлена Хуциева, я узнал об