Читать книгу - "90 лет своим путём. Воспоминания и размышления о прошлом, настоящем и будущем - Михаил Иванович Сетров"

же сказал, что это они с Блаубергом и Юдиным-старшим выдвинули мою работу на присуждение золотой медали. Но, дескать, дело не во мне, а в моём руководителе Завадском – это ему они присудили медаль. Это уже было явной ложью. Во-первых, у Завадского было много других, закончивших философский факультет студентов, но медалистов среди них не было. А во-вторых, эта известная тогда троица «системщиков», имеющая характер сплочённой мафиозной группки, просто не придала моей работе значения, не видя в ней угрозу значимости их собственных работ. А когда увидели, то стали функциональную теорию организации всячески задвигать, понимая, что она делает их околосистемные рассуждения малозначимыми. Это выразилось и в том, что статья «Организация» в БСЭ дана за подписью Юдина-младшего, только что защитившегося мальца. В статье уже вышедшие к тому времени (1974 год) мои книги по теории организации не упоминаются. В их «системных» статьях и книгах не упоминается и моя статья, напечатанная в академическом журнале «Вопросы философии» ещё в 1969 году, – «Методологические принципы построения единой организационной теории», перепечатанная в журналах за рубежом. Но они, видите ли, её не заметили. Вся эта околосистемная суета вылилась в то, что они создали свой институт системных исследований, где директором и академиком стал Садовский. У нас таких академиков десятки.

Вся эта склочность в московском, да и в питерском научном бомонде позже вынудила меня покинуть его и уйти «в природу». Эта склочность обнаружилась и у нас на кафедре. По моей рекомендации был приглашён мой бывший оппонент по кандидатской диссертации, заведующий кафедрой философии Педиатрического института Василий Филиппович Сержантов. Вроде бы милый человек, но очень быстро начавший на кафедре склоку, явно желая стать её заведующим. Он поносил на разных уровнях управленческой иерархии, вплоть до обкома, моего друга Марата, заявляя, что он не достоин быть заведующим кафедрой. Я упрекал Сержантова за это, но было бесполезно. Спокойствие и порядочность на кафедре были нарушены.

Другой момент склоки был связан с защитой моей докторской диссертации. Чтобы представить её на защиту, нужна была положительная рекомендация сторонней кафедры. И её отправили в университет на кафедру профессора Свидерского, известного специалиста по структурному подходу, на которого в книгах я много ссылаюсь. Свидерский диссертацию «задробил», заявив, что в ней нет никакой теории. Я был поражён: «Да там их две – теория организации и теория содержательной информации!» Но Свидерский стоял на своём и диссертацию отверг. Между тем у нас лежала кандидатская диссертация его аспиранта Зобова, также на предмет её утверждения. По её поводу у меня были большие сомнения, и Марат заявил Свидерскому: если не пропустите Сетрова, мы не пропустим Зобова. И мою диссертацию опять стали обсуждать, но теперь уже полились панегирики и Свидерский заявил, что она имеет мировое значение. Каково! Позже от его же сотрудников я узнал, что ему предложил мою диссертацию не пропускать муж нашего доцента Изиды Пантелеймоновны, член ленинградского горкома. Эта Изида просто ревновала меня к науке, поскольку я, их бывший аспирант, защищал докторскую, а она всё ещё была кандидатом.

В этом отношении удивительно было поведение Марата Николаевича. Он, ещё будучи кандидатом, помогал мне, его подчинённому, защитить докторскую диссертацию, и это при том, что, когда я пришёл на кафедру студентом, он уже был кандидатом. Он помог мне собрать влиятельный состав оппонентов: заслуженный деятель науки профессор Завадский, декан философского факультета МГУ Мелюхин и главный редактор академического журнала «Вопросы философии» академик Фролов – вершина философии СССР. Академик потребовал, чтобы его с помощником разместили в главной гостинице города «Астории». Марат всё это устроил. Но даже при таком составе оппонентов, высоко оценивших диссертацию, мне два «чёрных шара» всё же бросили. Кому-то на философском факультете я мешал. Я предполагал, что это известные мне «фронтовики», как их тут называли, считавшие меня диссидентом.

Но моя диссертация и я с ней продолжали терпеть приключения. В ВАКе чёрный оппонент из ЦК заявил, что диссертация в научном плане значительна, но не является марксистской. Причём он в отзыве отмечал, что у меня слишком мало ссылок на Маркса – всего 30. Вызванный в Высшую аттестационную комиссию, я заявил, как и в ответе оппоненту, что уважаемый оппонент ошибается – в диссертации их 45. Но при чём тут число цитат, важна их суть! У антимарксистов их бывает огромное количество, но их суть искажена или они неправильно интерпретируются. Уже за дверью, куда меня «попросили», я слышал, как члены комиссии шпыняли за такой способ критики моего оппонента Суворова из ЦК. Беда у меня с этими псевдо-Суворовыми. Я уж потом нашёл его небольшую книжонку по кибернетике и понял, почему он на меня «окрысился». Его книжка, как и книжка другого моего критика Хайлова, была безграмотной – они, оказывается, даже не понимали суть обратной связи. Но у Суворова была и другая причина отрицательного отношения к моей диссертации: «уесть» моего оппонента академика Ивана Тимофеевича Фролова – они на идеологической почве фрондировали. В общем, опять склока. Я позже предложил Ивану Тимофеевичу опубликовать в его журнале рецензию на бездарную книжку Суворова, но он отказался: «Зачем с дерьмом связываться!»

Поездка в Дрезден, ранее уничтоженный англосаксами

Между тем ещё до публикации «Основ функциональной теории организации», вероятно узнав обо мне по статье, опубликованной в ГДР, доктор Вольфганг Краа из Дрездена написал письмо с просьбой опубликовать его статью по вопросам организации. Статью, которая мне подходила, я поисправил и включил параграфом в свою книгу. Позже, после публикации книги, он приехал ко мне гостем. Гость из Европы удивился, что у нас уже большой цветной телевизор и что мы его кормим «как князя», хотя кроме разве что чёрной икры еда была обычной. Он пригласил меня в Дрезден, и вскоре я поехал к нему.

Дрезден, крепость Кёнигштайн. Вид с балкона, 1972 г.

Англосаксы пытались её уничтожить…

Дрезден до гибели

Убийцы сентиментальны…

Беженцы пытаются спастись в открытом городе

Они пролетели, за ними бушует пламя…

Апокалипсис

После них…

Уничтожение будущего…

Он жил одиноко в комнате коммунальной квартиры: Дрезден после его полного уничтожения англосаксами ещё отстраивался. На ночь