Читать книгу - "Лачуга должника и другие сказки для умных - Вадим Сергеевич Шефнер"

усилилось – это заливали амортизационной жидкостью пространство между наружными стенками скафандра и внутренними стенками металлического снаряда. Наш скафандр как бы плавал внутри снаряда.

– Все готово! – послышался голос из репродуктора.

– Стреляйте нами! – скомандовал в микрофон Сопровождающий.

Я, как обычно, почувствовал легкий толчок, затем у меня слегка захватило дыхание от нарастающей скорости. Чувство было такое, будто я нахожусь в сверхскоростном лифте, который движется не вертикально, а по горизонтали. Затем в тело вошла приятная легкость, и вскоре я уже плавал в воздухе, держась за поручень, как и остальные пассажиры. Баллистический подземный вагон-снаряд летел по идеально гладкой трубе-тоннелю. Вскоре скорость замедлилась, состояние невесомости прекратилось. Затем вагон-снаряд остановился, двери открылись, и я поднялся лифтом на улицу Москвы и направился в библиотеку. Там я просидел до вечера, делая нужные мне выписки. Я сидел в тихом зале и работал, а в памяти моей нет-нет да и всплывало предсказание АНТРОПОСа. «Нет, этого не случится, это очередная ошибка техники», – отгонял я тревожные мысли и с новым упорством принимался за работу, зная, что труд мой нужен Человечеству.

Когда я вышел из библиотеки, уже стемнело и от самосветящихся мостовых исходил ровный, спокойный свет. Пора думать о ночлеге.

К счастью, в мое время это уже не было трудной проблемой для всех приезжающих в знакомые и незнакомые города. Гостиницы в мое время еще существовали, но пользовались ими главным образом в курортных городах, в остальных же крупных и мелких населенных пунктах они уже были непопулярны. Любой Человек мог войти в любой дом, и всюду ему были рады и встречали как друга. Спрашивать гостя, откуда он, кто он и зачем приехал в этот город, считалось невежливым. Гость, если хотел, рассказывал о себе, а если не хотел – не рассказывал.

Мне понравился один небольшой дом на берегу Москвы-реки, и я вошел в его подъезд и поднялся лифтом на двадцатый этаж – я люблю верхние этажи, в них светлее. На лестничную площадку выходили двери четырех квартир, и я на минуту задумался – в какую именно войти. Я любил эти мгновения, когда не знаешь, какие именно люди тебя встретят, кто они по специальности, но знаешь: кто бы тебя ни встретил – ты будешь желанным гостем.

В старину такая ситуация называлась беспроигрышной лотереей. Впрочем, одна из четырех дверей отпадала: на ней висел знак одиночества. Я открыл дверь противоположной квартиры и прошел по коридору в комнату, откуда слышались голоса.

Войдя в эту комнату, я увидел, что группа людей сидит перед объемным телевизором.

– Здравствуйте! – сказал я. – Хочу быть вашим гостем.

– Мы вам рады! – откликнулось несколько голосов. От сидящих отделилась молодая женщина и подошла ко мне.

– Я сегодня за хозяйку, – сказала она. – Идемте, я вам покажу свободную комнату и квартиру вообще. И потом, вы, наверно, проголодались?

– А завтра мы вас поводим по Москве, – сказал кто-то из сидящих.

– Нет, по Москве меня водить не надо. Я ее хорошо знаю, я ведь ленинградец, – ответил я и затем поведал о себе. Присутствующие тоже сообщили мне свои имена и профессии.

В мое время люди уже не торчали часами перед телевизором, смотря все подряд, как это делали многие люди Двадцатого века, судя по старинным книгам и журналам. Поэтому меня удивило, что вся квартира смотрит какой-то довольно посредственный фильм, – увы, их довольно много и в наше время. Я спросил у присутствующих, чем объясняется их странный интерес к этому фильму.

– Как, разве вы не знаете! – удивились все. – Ведь вам-то в первую очередь надо знать новость – вы же только что из Ленинграда. Мы ждем чрезвычайного сообщения.

– Какого чрезвычайного сообщения? – удивился я в свою очередь. – Разве в наш век могут быть чрезвычайные сообщения?

– Это касается открытия Андрея Светочева, – пояснили мне.

На экране телевизора тем временем ничего особенного не происходило. Шел обычный фильм, который можно смотреть, но можно и не смотреть. Какой-то молодой человек и девушка то ссорились, то мирились, то собирались вместе лететь на Марс, то раздумывали.

– А что случилось у ваших соседей? – спросил я присутствующих. – Почему у них на двери висит знак одиночества?

– У них большое несчастье. В их квартире жил молодой инженер-строитель. Месяц назад он полетел в командировку на Венеру и там погиб. Обрушилось какое-то сооружение. Вы же знаете, что наши земные материалы плохо переносят инопланетные условия…

– Ему не было и шестидесяти лет, – тихо сказал один из присутствующих. – А АНТРОПОС предсказал ему полный МИДЖ.

– Очень часто ошибаются все эти усложненные агрегаты, – сказал я.

– Агрегаты ошибаются, здания на Венере рушатся, пропадают без вести космические корабли – и все это из-за несовершенства материала, – сказала Хозяйка.

Внезапно фильм прервался, и на экране телевизора возник старший Диктор, окруженный переводящими машинами. Диктор был взволнован.

«Внимание! Внимание! – сказал он. – Слушайте чрезвычайное сообщение. Работают все земные и внеземные передающие системы.

Всемирный научный совет обсудил теоретические выкладки, представленные Андреем Светочевым, а также проверил правильность формулы Светочева. Теория Светочева о возможности создания принципиально нового единого универсального материала признана правильной и технически осуществимой. Андрею Светочеву даются неограниченные технические полномочия.

Предоставляю слово Андрею Светочеву».

На экране появился Андрей. Он был бледен, и вообще вид у него был скорее встревоженный, чем радостный. Глухим, невыразительным голосом начал излагать он сущность своего открытия. Он часто запинался, не находил нужных слов, некоторые слова повторял без всякой надобности – вообще культура речи у него хромала. Я вспомнил, что в школе отметки его по устному разделу русского языка были всегда ниже моих. Но сейчас он говорил совсем плохо – на тройку, если даже не на двойку. Только когда он подходил к стоящей поодаль световой доске и начинал чертить какие-то формулы и таблицы, голос его звучал увереннее, выразительнее. Сейчас эту речь Андрея знает наизусть каждый школьник – но знает ее в подчищенном виде, без всяких этих пауз, запинок и повторений. На меня же тогда, признаться, она не произвела сильного впечатления. Андрей употреблял слишком много научных и технических терминов, понять которые я не мог. Сущность же его открытия, как вы все знаете, сводилась к тому, что он теоретически доказал возможность создания единого универсального материала из единого исходного сырья – воды.

Но вот Андрей умолк, экран погас, и в комнате на миг воцарилось молчание. Затем все мои новые знакомые, не сговариваясь, встали в знак высокого уважения. Пришлось встать и мне, хоть в глубине души я счел излишним такое преувеличенное выражение чувств.

– Начинается новая техническая эра, – тихо сказал кто-то.