Читать книгу - "Джентльмен и вор: идеальные кражи драгоценностей в век джаза - Дин Джобб"

банке врасплох, он маскировался под курьера, охранника или даже полицейского, поэтому его прозвали Вилли-Артист. Один из следователей, которые в конце пятидесятых положили конец череде преступлений Вилли, считал его самым милым из тех, кого ему доводилось упрятать за решетку. Выбегая из банка после одного из налетов, Саттон на мгновение остановился, чтобы успокоить съежившихся от страха людей внутри. «Не волнуйтесь, страховка все покроет!» – крикнул он им.

В числе последователей Саттона был Форрест Такер, вежливый грабитель, имевший слабость к пафосным шмоткам и быстрым тачкам. Свой первый банк он взял в 1950-м и после этого – в перерывах между отсидками – провернул еще сотни налетов, последний из которых – во Флориде, когда ему уже стукнуло семьдесят восемь. В тот раз он остановился в дверях и поблагодарил кассиров, которых только что ограбил. «Этому парню надо отдать должное – у него есть стиль», – отметил один из отправивших его в тюрьму присяжных. Ограбления Такера всегда были педантично продуманы и отрепетированы, как театральная постановка. «Нужно присмотреться как следует, ты должен знать помещение, как собственный дом», – советовал он начинающим грабителям банков. Каким он пользуется оружием? «Просто реквизит», – ответил он. У Такера и в мыслях никогда не было в кого-то стрелять. «Ограбление банка – больше искусство, – сказал он журналисту “Нью-Йоркера” Дэвиду Гранну. – Насилие – первый признак дилетанта». Артур Бэрри непременно бы согласился.

«Его сценическое обаяние было безупречным, – писал о Бэрри журналист Роберт Уоллес, – вкус в одежде – превосходным, а в грамотной речи даже король Англии не услышал бы ничего подозрительного».

Вскоре Бэрри это докажет.

III. Джентльмен-вор

Глава 10. Косден и Маунтбаттен

Сэндс-Пойнт, Лонг-Айленд. 1924

Зашуршавшая в темноте штора разбудила спящего в паре футов от нее человека. Звук был такой, словно кто-то слегка задел ее – кто-то, вошедший в гостевую комнату.

«Это случилось перед рассветом», – вспоминал потом тот человек. Он прислушался, включил лампу. Но никого не увидел. Он вырос в роскошных домах с целым штатом дворецких, лакеев, камердинеров, горничных и привык к еле слышным, почти неразличимым звукам неприметно входящих и выходящих слуг. Возможно, в комнату заглянул кто-то из прислуги, решил он. Или штору потревожил порыв ветра из открытого окна.

Лорд Луис Маунтбаттен, гостящий у нефтяного магната Джошуа Косдена, офицер артиллерии британских ВМС, правнук королевы Виктории и кузен принца Уэльского, перевернулся на другой бок и вновь уснул.

Присоединившись в сентябре 1924-го к свите принца во время его поездки на Лонг-Айленд, Маунтбаттен с женой Эдвиной остановились в Сидарсе, усадьбе Косдена в Сэндс-Пойнте, на усеянном виллами северном побережье острова. «Золотой берег» – как называли эту территорию – представлял собой архитектурную мешанину из протянувшихся вдоль пляжей французских шато с коническими башенками, симметричных георгианских домов, элегантных строений в колониальном стиле. Каждый дом окружало мини-королевство – конюшни, пристройки для прислуги, ухоженные территории с тщательно подстриженными садами. Из соседей Косденов можно было составить реестр «старых денег» Нью-Йорка: Гуггенхаймы, Асторы, Вандербильты, Уитни. Новая вилла, Кловерли Мэнор, примыкавшая к территории Маунтбаттена, принадлежала Винсенту Астору – ему было всего двенадцать в 1912 году, когда его отец Джон Джейкоб Астор IV утонул вместе с другими пассажирами «Титаника», оставив малолетнему сыну 70 миллионов долларов – наследство, которое сегодня сделало бы его дважды миллиардером.

Предыдущим летом в поселке Грейт-Нек, отделенном от Сэндс-Пойнта бухтой Манхэссет-Бэй, снял дом Фрэнсис Скотт Фицджеральд. И именно там, в атмосфере «приятного сознания непосредственного соседства миллионеров»[21] писатель начал делать наброски персонажей и сюжета «Великого Гэтсби». В романе Грейт-Нек переименован в Уэст-Эгг – именно там располагалось увитое плющом шато таинственного Джея Гэтсби. Сэндс-Пойнт, стоящий в конце мыса, вдающегося в лагуну Лонг-Айленд-Саунд, превратился в фешенебельный и эксклюзивный Ист-Эгг, где в одной из тамошних пышных усадеб уединилась Дейзи Бьюкенен. Очень может быть, что вилла Бьюкененов написана с Сидарса.

Подобно Фицджеральду и созданному им Гэтсби, Джошуа Сэни Косден, не имея родословной с голубыми кровями, выбился в люди самостоятельно. Вместе с женой Нелли они ворвались на светскую сцену Лонг-Айленда, явившись из Талсы, где фирма «Косден энд компани» управляла одним из крупнейших в мире нефтеперерабатывающих заводов. Косден начинал продавцом в балтиморском аптечном магазине, но потом отправился на запад и обогатился на оклахомских нефтяных месторождениях. «Из земли хлестала нефть, а с неба лился денежный дождь», – писала «Майами Трибьюн» в статье о Косдене, но автор этого краткого резюме упустил из виду годы спадов и тяжкого труда.

Пусть его соседи по Лонг-Айленду и родились в богатых семьях, но зато Косден, которого за целеустремленность прозвали Боевой Джош, заработал состояние своими руками. В нем по-прежнему угадывался человек, помогающий рабочим на буровой скважине или сидящий за баранкой нефтевоза в те годы, когда эти скважины и перерабатывающий завод еще не успели сделать из него мультимиллионера. «Ни один сказочный герой не добился состояния и славы столь эффектно», – восторгалась нью-йоркская «Дейли Ньюс». «Шривпорт Таймс» писала, что биография Косдена – история из серии «как я стал богатым» и «мне все по плечу» в духе романов Горацио Элджера[22] – служит воплощением «духа Америки». «Ведь без таких, как Косден, людей, готовых идти на большие риски и с боем возвращаться на исходную позицию после каждого поражения, наша страна погрязла бы в косности и отсталости». Шестнадцатиэтажное здание штаб-квартиры, возведенное Косденом в центре Талсы, стало не только первым в городе небоскребом, но и памятником его амбициям и успеху.

К 1924 году этот «невысокий, одетый с иголочки энергичный человек» – как назвала его «Индианаполис Стар» – в свои сорок три уже успел обзавестись всеми атрибутами «ультрабогача»: восьмикомнатные апартаменты в отеле «Плаза» на Пятой авеню, семидесятикомнатная вилла в испанском стиле в Палм-Бич, поместье в Ньюпорте, Род-Айленд, охотничий домик в Канаде, собственный пульмановский вагон, названный «Странником». После покупки Сидарса, которым раньше владел Уильям Бурк Кокран – конгрессмен и пламенный оратор, учивший юного Уинстона Черчилля искусству политики и публичных выступлений, – Косдены вплотную подошли к дверям в высшее общество Нью-Йорка. Эта усадьба считалась одной из самых шикарных на северном берегу – сто двадцать с лишним гектаров полей и леса, включая три четверти мили прибрежной полосы, виды на бухты Манхэссет-Бэй и Хемпстед-Бэй. Косден построил новую виллу среди высоких деревьев, добавил поле для гольфа с девятью лунками и пришвартовал у пристани свою паровую яхту «Кримпер». После всех этих достроек и доделок стоимость дома с прилегающей территорией выросла до немыслимых по тем временам полутора миллионов долларов. «Дейли Ньюс» окрестила усадьбу