Читать книгу - "Две жизни. Все части. Сборник в обновленной редакции - Кора (Конкордия) Евгеньевна Антарова"

Но что же мечтать о несбыточном счастье? Все, что я хотела бы тебе пожелать, дорогая Дженни, это радостной семьи и чтобы ты могла одинаково любить своих детей. Я крепко обнимаю вас обеих, у меня такое странное чувство, точно больше не увижу вас никогда. Как будто у меня нет уже родного дома, кончилась какая-то одна жизнь и начинается совсем другая. За последнее время я так состарилась, что сразу перепрыгнула из детства в зрелость, забыв, что бывает еще юность. Здесь я живу в такой красоте, о которой и мечтать не могла. Благодаря лорду Бенедикту здесь все полно гармонии, и папа положительно ожил. Мне кажется, что это первые его счастливые дни за всю жизнь…»

– Нельзя ли прекратить этот наглый лирический бред, – возмущенно закричала пасторша, покрывшись красными пятнами.

– Прочитать до конца я обязан, – ответил Тендль, ибо непосредственно к нему обратила свой выкрик пасторша, – но конец очень близок.

«В эту минуту я вдруг представила себе, что папы уже нет с нами. И сердце мое застонало от боли. Если действительно выпала нам несчастная доля пережить папу, я молю Провидение помочь нашим трем сердцам найти дорогу любви друг к другу. Пусть навеки память о папе будет цементом между нами, и его чистая жизнь да послужит нам примером. Крепко обнимаю вас обеих и еще раз молю, не выбрасывайте из сердца и жизни любящую вас маленькую Алису».

Прочитав письмо, Тендль сложил его и положил на стол, рядом с завещанием.

Пасторша встала, подошла к столу и, брезгливо отбросив письмо Алисы, взяла в руки завещание.

– Если я не ошибаюсь, завещание должно быть подписано не менее чем двумя свидетелями.

– Так точно, здесь подписи даже трех свидетелей. Но что вы хотите этим сказать? – спросил старый адвокат.

– Хочу проверить, те ли самые люди, что подписывали документ, привезли его.

– На первом месте стоит подпись лорда Бенедикта, – сказал адвокат. – Его здесь нет. Вместо него – уполномоченный им лорд Амедей Мильдрей. Вот документ, удостоверяющий его права. – Он протянул бумагу пасторше.

– Я думаю, мама, здесь все в порядке. И чем скорее мы покончим с этим тоскливым испытанием, тем приятнее будет и нам, и нашим гостям. Так необычайно любезно с вашей стороны, лорд Мильдрей, что вы приехали к нам, – сказала Дженни, совершенно изменив свой тон. – Садитесь сюда, мне хочется поговорить с вами. Вы, вероятно, соскучились в деревне, без общества, без развлечений. Нельзя же считать обществом нашу маленькую дурнушку Алису. Она ведь там единственная фрейлина графини Т., – смеясь, закончила Дженни, принимая самые обворожительные из своих поз. Молча, внимательно смотрел на нее Мильдрей.

– Вы не совсем представляете себе, что значит общество, мисс Уодсворд, – наконец сказал он, опускаясь в кресло. – Общество лорда Бенедикта, собранное им у себя в деревне, в том числе, конечно, и ваша сестра, – это самые изысканные люди. И быть в таком обществе не только счастье для меня, но и очень большая честь. А графиня Т. и ваша сестра могут заставить забыть, что есть на свете другие женщины.

Дженни, точно упавшая с облаков, смотрела во все глаза на Мильдрея.

Впервые в жизни она почувствовала себя не только растерянной, но и сраженной.

– У меня для вас есть еще одно письмо, от лорда Бенедикта, – продолжал Мильдрей, подавая девушке конверт. – Если желаете прочесть его сейчас и, быть может, написать ответ, мы с Сандрой подождем. И если обе наследницы ничего не имеют против, я попрощаюсь с юристами, чтобы не отнимать у них драгоценное время.

– Мы не возражаем. Можете отправить всю эту юридическую челядь, – резко выкрикнула пасторша. Но вспомнив, что и Тендль принадлежит к той же челяди, Тендль, оказавшийся богачом и завидным женихом и уже однажды здесь оскорбленный сегодня, осеклась, сконфузилась и, по обыкновению, взбесилась.

– Что же вы все стоите, Сандра? Неужели еще вас упрашивать о милости сесть, – сорвала она злобу на Сандре, печально на нее глядевшем.

– Благодарю, леди Катарина. Я так поражен приемом, который мы встретили сегодня в этом прежде радушном доме, что все не могу прийти в себя от глубокой сердечной боли. Мне кажется, я вижу здесь витающую тень хозяина. Я еще слышу его чудесный голос. В своих песнях, словах, поступках и действиях он звал, как живой пример, к любви.

– К любви, к любви, – уже истерически выкрикнула пасторша. – Он ограбил нас, гонит на улицу, – и это все, по-вашему, любовь.

– Пастор отдал каждой из вас по справедливости все, что имел, леди Катарина, никакой судья не мог бы придумать лучше…

– Что вы способны понимать в этом! Вы будете таким же книжным червем, каким был ваш покойный друг. Чтобы я не могла распоряжаться капиталом! Чтобы после моей смерти обе девчонки стали богатыми женщинами, а я должна едва сводить концы с концами! И это справедливость! – И хлопнув дверью, она вышла.

Оставшись с Мильдреем и Сандрой, Дженни никак не могла совладать с собой.

Наконец, взяв письмо в руки, она сказала:

– Письмо, кажется, объемистое. Видно, пословица «Рыбак рыбака видит издалека» оправдалась дружбой моего отца и лорда Бенедикта. Велеречивость моего папаши, должно быть, отвечала таковому свойству лорда Бенедикта, – взвешивая в руке письмо, саркастически улыбнулась Дженни.

– О бедняжка, бедняжка Дженни! – почти с отчаянием воскликнул Сандра. – Как можете вы быть столь слепы! Ведь получить письмо от лорда Бенедикта такое счастье, за которое многие отдали бы полжизни. А вы издеваетесь.

– Быть может, для кого-то это счастье. Я же глубоко равнодушна к любому мистическому счастью и предпочитаю иметь его в своем кармане, – все тем же тоном продолжала Дженни.

– Вот на этот-то крючок и попадаются люди. Их засасывает сатанинская жажда богатства, а потом… честь и свет угасают под давлением этой страсти.

Я видел немало печальных примеров, когда все начиналось с погони за богатыми женихами, а кончалось весьма прискорбно, – тихо говорил Мильдрей.

Лицо Дженни было бледно, глаза метали злые огни, руки судорожно разрывали конверт, как будто вместе с ним она собиралась разорвать письмо.

Пока Дженни занялась чтением, Мильдрей подошел к Сандре и отвел огорченного юношу к окну. Здесь они оба, глядя на прекрасный, но уже запущенный сад, думали об отце и дочери, о тех, кто ухаживал за цветами и был душою осиротевших дома и сада. Как было ясно обоим, красота, мир и уют покинули этих суетных женщин, понимавших только внешнее, ценивших лишь то, что можно ощупать руками.

– Я не в силах сейчас прочесть эту галиматью, – вдруг резко закричала Дженни. – Можете, сэр уполномоченный, передать вашему лорду, что он напрасно ломится в открытую дверь. Я не Алиса и в его