Читать книгу - "Две жизни. Все части. Сборник в обновленной редакции - Кора (Конкордия) Евгеньевна Антарова"

Дав отдохнуть лошадям, путники двинулись дальше и вскоре выбрались на шоссе, которое Николай сразу узнал, как узнал и окрестные горы. Но до его аула отсюда было не менее десяти верст, что уж совсем поразило Николая, не понимавшего, как он мог забраться в такую даль. Но поразмыслить над этим ему не удалось. Слуга остановил своего чудесного коня, черного с белой звездой на лбу, сошел на землю и жестом предложил спешиться и Николаю.

Видя, что его не понимают, слуга расстегнул один из карманов своей черкески, вынул оттуда записку и передал ее Николаю. Тот же крупный, четкий почерк, которым было написано письмо.

«Друг мой и брат! Если ты решил принять мои условия, прими от меня того коня, которого даст тебе мой слуга, а ему отдай своего. Слуга мой человек опытный и добрый. Твоему коню будет у него хорошо. Тебе же очень скоро пригодятся и мой быстроногий конь, и моя толстая бурка. До свидания, спасибо, я не ошибся ни в твоей чести, ни в выдержке.

Прочтя записку, Николай сошел на землю, передал повод слуге и потрепал по шее своего конька, служившего ему верой и правдой. Конь знал хозяина, сам шел ему навстречу и, радостно ржал, еще издали его почуяв. Не однажды он выносил его с поля брани, и тяжко было Николаю расставаться с другом. У него сжалось сердце, точно в эту минуту завершалась какая-то полоса жизни…

Казалось, и это понял слуга. Он подошел к офицеру, поклонился ему, потрепал его коня по шее, поцеловал в лоб и положил руку на сердце. Затем передал повод своего горячего скакуна Николаю. Конь грыз удила, стоял неспокойно, глазища его метали искры. Но слуга взял обе руки Николая и положил их на голову коня, давая тому понять, что теперь он стал собственностью другого хозяина. Только что бунтовавший конь склонил голову и стал как вкопанный, поджидая нового седока. Слуга перевернул записку, и Николай прочел: «Конь мой горяч. Никто, кроме тебя, не сможет ни сесть на него, ни чистить его. Но тебе он будет повиноваться всегда и во всем. Зовут его Вихрь, и он оправдает свое имя, служа тебе».

Не задерживаясь больше, слуга оседлал коня Николая и вскоре скрылся за поворотом. Проводив их глазами, Николай вскочил на нового своего скакуна и сразу оценил, какое сокровище подарил ему Али.

Вскоре дважды вынес его Вихрь с поля битвы, в третий раз он ушел на нем от стаи волков.

Еще вспомнил Николай, как ужасно болел Левушка в конце третьего года, назначенного ему Али. Почти потеряв всякую надежду спасти метавшегося в бреду братишку-сына, сидел Николай у его постельки глухой осенней ночью.

«Вот теперь я отдаю все, что имел в жизни. Если я правильно понимаю долг человека, – думал Николай, – то брат мой должен жить, так как я не вижу в нем ниточки жизни для себя, а вижу в себе ему помощь и охрану. Многого я могу не понимать, но любовь к человеку как путь к совершенству я понял. Если высшая целесообразность находит нужным увести тебя, – иди, Левушка. Ни единой слезы я не пролью по тебе, но всегда буду благодарен за радость, что ты мне давал».

Тут чья-то рука постучала в окно. К Николаю нередко заезжали обогреться и отдохнуть застигнутые непогодой люди, и он привык к ночным визитам. Он встал, прошел в сени и открыл дверь. В темноте не разглядел вошедшего и только в комнате узнал в высокой фигуре слугу Али из хижины в далеком ущелье. Слуга снял бурку, вынул из карманов бутылку, коробочку и письмо и подал все Николаю.

«Как только получишь пилюли и микстуру, сейчас же дай больному пилюлю.

Микстуру хорошо взболтай и вливай через два часа по чайной ложке. Порошок разведи в рюмке воды и по одной капле пусти в ноздри и глаза. К утру больному будет лучше, а дня через два все пройдет бесследно. Оставь при себе моего слугу до полного выздоровления брата. Я дам тебе знать, когда приехать на свидание со мною. Будь тверд и спокоен. И что бы ни случилось в эти дни, все прими в полном самообладании.

Слуга помог Николаю ухаживать за братом, а когда мальчик выздоровел, он не сходил с его рук, ухитряясь отлично понимать свою немую няньку. Прошел целый месяц очень тяжелой военной жизни, с постоянными тревогами, набегами, много случилось внутриполковых неприятностей, задевавших отчасти Николая, но у него была только одна мысль, одна цель, для которой он жил: свидание с Али. Все остальное скользило по поверхности, не задевая глубин. И, наконец, желанный час настал. Однажды слуга подал Николаю письмо Али с просьбой быть через месяц в ближайшем городе Е. и остановиться в его доме, который слуга хорошо знает. Можно взять брата, так как Николаю придется прожить там несколько лет. Удивлению офицера не было границ. Но в тот же день он был вызван полковым командиром, который объявил ему о повышении, награде за храбрость и переводе в город Е., куда он должен отправиться немедленно.

Сдав свои многочисленные дела, провожаемый опечаленными товарищами, оплакиваемый хозяйкой и ее детьми, Николай с Левушкой и слугой отправились в Е., нагрузив телегу книгами. Опять отвратительные дороги и постоялые дворы, но какая разница по сравнению с первым путешествием. Как полон был сейчас Николай сил и уверенности, что он вышел в новый путь к знанию жизни, по которому его ведут. Везя теперь Левушку в теплом пальто и с комфортом, Николай вспоминал первое их путешествие, как ад. Он только весело улыбался слуге и брату, морщившимся от духоты и плохих постелей в заезжих дворах. К концу месяца добрались до Е., где Николай снова был поражен, и на этот раз еще сильнее. Не успел он войти в переднюю, как обнаружил, что все стены ближайшей комнаты уставлены книжными полками. Забыв все на свете, Николай остановился. Слуга, увидев, что офицер в дорожном платье погрузился в книги, стал распоряжаться, как умел, и багажом, и комнатами, весело улыбаясь и поблескивая глазами всякий раз, когда проходил мимо Николая.

Мысли Николая текли дальше. Счастливая встреча с Али, прожившим почти год в Е. под предлогом всяких дел и торговли, а на самом деле посвятившим Николаю и еще трем другим людям все свое время, ежедневно с ними занимаясь.

Уезжая, Али дал Николаю ряд задач, наполнивших счастьем его жизнь, и сказал, что только от него самого будет зависеть, как скоро они увидятся вновь и как часто будут приходить от него вести.

Прошло еще четыре года