Читать книгу - "На линии огня - Семён Михайлович Борзунов"

Ой, Днепро, Днепро, ты широк, могуч,

Над тобой летят журавли…

Из твоих стремнин ворог воду пьет,

Захлебнется он той водой!

Славный час настал, — мы идем вперед

И увидимся вновь с тобой.

Кровь фашистских псов пусть рекой течет,

Враг советский край не возьмет!

Как весенний Днепр, всех врагов сметет

Наша армия, наш народ.

Сквозь темные и густые облака, проплывавшие над рекой, то и дело проглядывала беспокойная луна, всякий раз освещая счастливые лица солдат. А там, на противоположном берегу, притаился враг.

В районе Переяслава Днепр круто поворачивал на восток, образуя своего рода петлю. Ширина его доходила до шестисот и более метров. Весь левый берег был пологий, как правило, песчаный, местами покрытый кустарником и травостоем. Правый же — крутой и обрывистый. Там сидел враг. Хорошо вооруженный и оснащенный техникой, он заранее глубоко зарылся в землю, установил проволочные заграждения и минные поля. Господствуя над нашими позициями, противник затруднял передвижение и подходы советских частей к реке. Видя нас на многие километры как на ладони, гитлеровские минометные и артиллерийские батареи довольно метко обстреливали все вокруг. Поэтому каждый понимал, что надо как можно скорее выбить фашистские войска с правобережья.

Сырой, знобящий ветер тревожно гудел в пожелтевшей листве, пробирал до костей. Холодные волны с шумом ударялись о берег. Могучий Днепр, словно живой, стонал от непомерной тяжести перенесенного людьми горя и страданий.

Солдаты отдыхали перед решительным штурмом днепровской преграды. И, несмотря на большую усталость, о сне никто не помышлял. Я подошел к группе бойцов, укрывшихся в невысоком, случайно уцелевшем от огня лозняке.

— По радио наше направление объявили, — услышал я голос лежащего ко мне спиной солдата. Как я узнал потом, это был гвардии рядовой Иван Семенов. — По командирской рации передавали, сам слышал. Так и сказали: «Киевское направление…»

— Значит, придется бежать фашистам из Киева, — заключил другой голос. Он принадлежал гвардейцу Василию Сысолятину.

— Наверное, уже пятки смазывают, — отозвался третий, Николай Петухов.

— Им теперь без передыху драпать придется — хай привыкают, — вставил еще кто-то.

— Не кажи гоп, пока не перескочишь! — строго, но беззлобно возразил пожилой боец и, подкрутив черные усы, свисающие тяжелой подковой, исподлобья посмотрел на сидящих вокруг него солдат. — Все же Днепр — это тебе не Битюг, где я родился. Вот так-то… Я уже второй раз на этом направлении. Еще в сорок первом довелось. Конечно, тогда нам было намного тяжелей. Немец захватил почти всю Украину, опустошил плодородные украинские нивы, уничтожил промышленность, превратил в руины села и города, истребил и замучил миллионы людей: русских, украинцев, белорусов. Это были трудные дни для всей дружной семьи наших советских народов. И вот: «Киевское направление» — слышим мы снова. Теперь эти слова наполнены другим содержанием. В них то, чем живут сейчас все: мы успешно наступаем, враг, словно раненый зверь, зло огрызается, но вынужден пятиться назад…

Тут и я не мог удержаться: ведь в моем кармане находился текст той самой радиопередачи, которую, наверное, слышал и теперь пересказывал солдат. Пользуясь небольшой паузой, я вошел в круг беседующих и предложил гвардейцам послушать отрывки из статьи известного украинского писателя Юрия Смолича, которая так и называлась — «Киевское направление».

— Она, — пояснил я, — будет завтра напечатана в нашей фронтовой газете «За честь Родины», но боюсь, что нам ее не скоро доставят туда — на правый берег.

Солдатам понравилась моя уверенность в завтрашнем днем и они закричали:

— Конечно, трудно!

— Да и нам будет не до газет!

— Прочтите, послушаем…

И я безо всяких вступлений стал читать «Киевское направление», еще раз сделав ударение на названии статьи:

— «Не будем сдерживать чувств, пусть наши сердца бьются полной радостью. Пусть волнующие предчувствия теснят нам грудь, — мы так хотим этой минуты, так страстно мечтали услышать именно эти благословенные слова!

Ведь «Киевское направление» — это не просто засеченные на географической карте координаты. Киевское направление — это устремленность чаяний и деятельности украинского народа, и не только сейчас, — после Белгорода и Орла, после Харькова, Нежина и Мариуполя, — в «Киевском направлении» подлинный смысл жизни каждого украинца начиная с сентября 1941 года.

Освобожден Харьков, отвоеван Донбасс, освобождены берега Азовского моря, это «Киевское направление».

В огне патриотической народной партизанской войны пылает украинская земля от Пинских болот до Черного моря, это — «Киевское направление»…

…Великая партия Ленина, мудрое Советское правительство спасли от врага огромную часть богатств украинской земли, чтобы вернуть его Украине, когда ударит час, — в Киевском направлении…»

Все это прочитал я залпом и остановился, чтобы перевести дух. Вижу, солдаты притихли и внимательно слушают.

— Продолжайте, продолжайте, товарищ капитан!

Глубоко вздохнув, я с подъемом воспроизвел заключительные строки статьи:

— «…Киев! Мы уже видим твои Золотые Ворота! Святой Владимир высоко поднял гранитный крест над днепровской кручей навстречу красной кремлевской звезде.

Седая старина Руси, трепетно оберегаемая поколениями украинского народа, взлелеянная и обогащенная 25-летними заботами народной Советской власти, попранная и оскверненная гитлеровскими мерзавцами, оживает и расцветает в новом взлете народной советской культуры на освобожденных украинских землях.

Мы движемся в Киевском направлении — это путь к долгожданной победе и к возрождению Украины».

— Нет, що не кажите, Иван Петрович, а на сердце радость одна, — быстро заговорил молодой безусый украинец. — Мы так ждали этой хвылыны, так мечтали услышать эти слова! И вот теперь лежим под самым Киевом… Возьмем его обязательно! А там и моя родная Житомирщина…

У каждого человека есть самый дорогой уголок на земле, его место рождения. Один появился на свет в столице. Другой родился в Новосибирске, в семье геолога, и сам мечтает о времени, когда вместо винтовки и военной выкладки взвалит на свои плечи не менее тяжелый, но такой романтичный рюкзак вечного бродяги — искателя даров земли.

Третий, вот тот, что развалился в полузабытьи, с лицом джигита, наверняка, родом из высокогорного селенья. Он любит мечтать об орлином взлете на Эльбрус, о восхождении на Казбек или просто о прогулке по склонам пятиглавого Бештау, у подножия которого раскинулся Пятигорск.

Чуть поодаль лежит, запрокинув голову, сероглазый паренек — загорелый, с сильными потрескавшимися руками. Он, видать, жил в селе, может быть, даже недалеко от Киева. В одной руке у него какое-то растение, в другой — горсть супесчаника. Он вспоминает о пахоте, о тучных полях пшеницы…

Но все эти люди, собранные войной в это утро на берег великой украинской реки, смотрели на ее правый берег так, словно у каждого там остался клочок родной земли, стонущей под вражеским сапогом.