Читать книгу - "Эпоха перемен. Моя жизнь - Анатолий Штейнберг"

производства самостоятельно, поэтому многие отраслевые и научные институты пробовали делать экспериментальное оборудование и поставляли его на Байкальский ЦБК. Комбинат был привлекателен не только своей технологической прогрессивностью, но и своим расположением: многие учёные любили организовывать себе командировки на Байкал. Несколько институтов совместно разработали проект содорегенерационного котла и установили его на Байкальском ЦБК.

К тому времени я уже был опытным руководителем: когда в технологических цехах что-то не работало, начальники этих цехов часто обвиняли контрольно-измерительные приборы и автоматизацию, якобы это были не их ошибки, а неисправности приборов. Но я отучил начальников цехов так делать. Я приходил на завод до начала рабочего дня и заставлял своих цеховых мастеров приходить раньше. Они делали обход завода и докладывали об исправности контрольно-измерительных приборов в технологических цехах ещё до начала работы. Все мои мастера знали технологию цехов зачастую лучше самих технологов, поэтому каждый день они не только информировали меня о том, что происходит с приборами, но и сообщали об имеющихся технологических проблемах с тем или иным оборудованием. Каждое утро на нашем предприятии проводилась планёрка у главного диспетчера, на которой присутствовали главный инженер и директор комбината. На планёрке подводили итоги работы за сутки, выясняли, как был организован процесс производства, и, если выявлялись какие-то проблемы, искали причины их возникновения.

Поскольку я готовился к каждой такой планёрке, на любую претензию со стороны начальников технологических цехов я мог чётко и аргументированно ответить. Когда они жаловались на работу приборов как основную причину отсутствия результатов или пытались прикрыть этим собственные технологические ошибки, я очень точно указывал на существующие проблемы с оборудованием в их цехах. Именно так я очень быстро отучил начальников цехов жаловаться на работу моей службы. Некоторые даже стали мне звонить по утрам и спрашивать:

– Анатолий Владимирович, расскажи, пожалуйста, какие проблемы существуют в моём цехе, и мы с тобой это потихоньку решим.

Содорегенерационный котёл был вне моей ответственности, формально он относился к ТЭЦ. Но мне поручили курировать строительство нового котла в части контрольно-измерительных приборов и автоматизации. Поскольку я погружался в дело основательно и глубоко, я познакомился с представителями проектного института, и не только с теми, кто проектировал приборы, но и с теми, кто был ответственен за саму технологию. Поскольку мы хорошо общались с проектировщиками, в ходе неформальных бесед я неожиданно для себя выяснил, что сами проектировщики не верили в работоспособность котла. Более того, они не просто сомневались, а были уверены, что котёл вообще никогда не заработает. Автоматическую часть можно было сделать хорошо, но технологическая часть не позволяла котлу работать, и, соответственно, самой автоматике тоже. При производстве котла были использованы недостаточно устойчивые металлы, они не подходили для химически агрессивного производства, также существовали проблемы с двигателями и насосами. Я записывал всю эту информацию в специальную тетрадочку прямо во время наших неформальных встреч. Когда я узнал обо всех этих проблемах, я понял: когда котёл запустится, но не будет работать, я могу остаться крайним.

В советские времена запуски больших проектов часто приурочивали к важным датам, а потом дорабатывали оборудование прямо на производстве в течение нескольких лет. Запуск содорегенерационного котла на Байкальском ЦБК приурочили к седьмому ноября, в честь Дня Великой Октябрьской социалистической революции. Нам на ЦБК нужно было встретить праздник трудовым подвигом: запустить содорегенерационный котёл, изготовленный в Советском Союзе.

Проект запуска котла лично курировал заместитель заведующего отдела ЦК КПСС по промышленности. Ему надо было показать, что он главный в этом процессе. Однажды он проводил штаб на комбинате. У нас в Советском Союзе как будто всегда была война со всем, мы то и дело преодолевали препятствия и побеждали врага, поэтому заместитель заведующего отделом ЦК КПСС проводил не собрание, не совещание, а именно штаб. В штабе помимо представителя ЦК участвовали сотрудники комбината, представители проектного института и представители завода-изготовителя. Я тогда был самым молодым участником планёрки, во всей этой схеме я был «левым», явно не главным участником проекта, поэтому я даже сидел за самым дальним столом в зале.

Во время штаба все бодро докладывали о результатах. Завод-изготовитель рапортовал:

– Всё оборудование изготовлено и доставлено!

Проектный институт докладывал:

– Технология проверена!

На монтаже котла работало огромное количество подрядных организаций со всего Советского Союза. Наши подрядчики отчитывались:

– Кабельная продукция уложена, трубопроводы уложены!

И все в один голос утверждали:

– К запуску готовы!

От заместителя заведующего отделом ЦК КПСС раздался вопрос:

– А как у нас обстоят дела с автоматизацией?

В дальнем углу зала встал я, молодой и глупый. Вместо радостной бравады о том, что моё оборудование тоже установлено, я ответил:

– А вообще-то котёл никогда работать не будет!

Повисла длинная пауза. Заведующий отделом ЦК спросил меня:

– Это ещё почему?

Я достал свою тетрадочку и начал говорить не про автоматизацию и не про контрольно-измерительные приборы, а про технологию. Я дал комментарии о насосах, металлах, двигателях. По ходу моего рассказа у всех ранее рапортовавших головы опускались всё ниже и ниже. Вдруг заместитель заведующего отделом ЦК резко прервал меня неожиданным вопросом:

– А ты с какого года член партии?

Я, запинаясь, ответил:

– Я вообще не член партии.

Тогда он радостно парировал:

– Товарищи, кого мы слушаем? Он же не член партии. Садись! – Тут же он дал распоряжение: – Котёл пускать по ранее утверждённому графику.

Штаб закончился, все на меня косились и за спиной называли разными неласковыми словами. Думаю, меня тогда не уволили, потому что я занимал не очень важную должность на комбинате. Я вернулся в свой кабинет и принял твёрдое решение:

– Вот я сейчас вступлю в партию и всем им докажу!

В этой ситуации проявились вся ложь и лицемерие системы: все понимали, что котёл работать не будет, но была установка, что его надо запустить. Если было постановление ЦК КПСС, другого выхода, кроме запуска, не было. Человек из ЦК был грамотным, он тоже понимал, что котёл работать не будет, а всё происходящее – это враньё и катастрофа. Но и он не мог сказать всю правду, потому что тогда с работы уволили бы и его, и директоров институтов, и проектировщиков. Таковы были правила игры: все всё знали, все всё понимали, но никто не мог сказать о проблемах открыто. В итоге содорегенерационный котёл был запущен по плану в День Великой Октябрьской социалистической революции, но так никогда и не заработал.

Я не являлся убеждённым последователем коммунистической партии, но вступление в КПСС для меня было жизненной необходимостью, ведь я планировал продвигаться по карьерной лестнице. Коммунистическая партия Советского Союза изначально была рабоче-крестьянской партией, основой такой партии должен был быть простой народ, а вот интеллигенции в партии нужно