Читать книгу - "Ружья для царя. Американские технологии и индустрия стрелкового огнестрельного оружия в России XIX века - Джозеф Брэдли"

российских гладкоствольных мушкетов. В 1854 году армия начала переоборудование гладкоствольных стволов в нарезные под пулю Минье, а в 1855 году была принята на вооружение цилиндрическая пуля Нейслера. Новая система, хотя и не без проблем, удвоила дальность стрельбы – до 600 ярдов – и повысила огневую мощь пехоты[100]. Количество винтовок, выдаваемых пехоте, было увеличено с 26 на полк до 26 на батальон. В дополнение к этим техническим изменениям была организована дополнительная учебная подготовка офицеров по обращению с винтовками и уходу за ними [Циркуляр 18576:196; Федоров 1904:30–31]. Хотя дальнобойность и меткость русского гладкоствольного оружия все еще отставали от этих же характеристик винтовок противника и хотя использование дульнозарядных ружей не позволяло вести быструю стрельбу, но даже эти относительные успехи заставили «Таймс» всего через год после завершения боевых действий предсказать, что, «если Россия будет вовлечена в новую войну, ее армия в применении стрелкового оружия не будет уступать остальной Европе столь же сильно, как это было в прошлом»[101].

Во-вторых, правительство усиленно приобретало оружие за рубежом. Одной из причин таких закупок являлась недостаточная мощность всех трех казенных заводов по производству стрелкового оружия и нехватка частных заводов, которые могли бы исправить положение. Заграничные закупки сами по себе не были редким явлением. Британцы в это время тоже обращались к иностранным источникам, и довольно скоро, во время Гражданской войны, так же повели себя США. И в прошлом российское правительство было вынуждено размещать за границей крупные военные заказы, а на российских заводах по производству стрелкового оружия было принято собирать продукцию из деталей, закупленных за границей [Вешняков 1870: 133]. Однако условия военного времени значительно затруднили закупку оружия у традиционных поставщиков. В 1854 году российское правительство заказало 50 000 гладкоствольных ружей и 10 000 винтовок у льежской фирмы Фаллиса и Трампана, но англичане чуть раньше заказали там же 60 000 винтовок. Льежские оружейники, пользуясь острой нуждой России, подняли цены на российские заказы, а оружие поставили некачественное. Российские военные историки по сей день недоумевают по поводу высокой стоимости и низкого качества выполнения того заказа [Федоров 1904:13–14][102]. В довершение всех проблем Пруссия в апреле 1855 года запретила экспорт оружия в Россию через свои границы; Балтийское море в тот период считалось весьма небезопасным в отношении ценных перевозок на судах. До конца войны в Россию поступило всего 3000 бельгийских винтовок [Федоров 1904: 13–14; Curtiss 1965: 127].

То, что с началом войны российское правительство обратилось с заказом на стрелковое оружие именно в Льеж, было вполне естественно. Льеж, один из старейших и известнейших центров оружейного производства, долгое время поставлял в Россию огнестрельное оружие и оружейных мастеров. Однако по разным причинам Льеж не мог удовлетворить потребности российской армии в стрелковом оружии, и правительству пришлось обратиться в другое место. Британский специальный парламентский комитет по стрелковому оружию рекомендовал своим властям заказывать оружие в Соединенных Штатах, и Россия тоже обратилась к этому относительному новичку в производстве огнестрельного оружия, и в частности к самому известному американскому производителю оружия Сэмюэлу Кольту.

Закупки оружия в Соединенных Штатах: Россия и Кольт

В первые 100 лет после обретения Америкой независимости коммерческие контакты между Россией и Соединенными Штатами были хоть и ограниченными, но проходили на фоне дружественных политических отношений. Этой атмосфере способствовали общая враждебность к Англии, стремление молодого американского правительства избежать затруднений в международных делах и безразличие американского общественного мнения к деятельности России в Центральной Европе. Министр Томас Харт Сеймур резюмировал официальную позицию Вашингтона:

Как бы мы ни относились к деспотической сути Российской державы, ее правительство неизменно дружелюбно к правительству Штатов, и мы можем продолжать торговлю с ней и развивать ее, если захотим, не одобряя ее политику и не вступая в компромисс с нашими республиканскими принципами[103].

Республиканские принципы не препятствовали бизнесу, и благодаря интересу России к американским технологиям и мнению американских государственных деятелей и бизнесменов, что россияне также привержены прогрессу и процветанию, возникла атмосфера взаимовыгодного сотрудничества. Предполагалось, что русский царь, как и американские предприниматели, стремится пустить в дело неиспользованные ресурсы.

В настоящий момент царь искренне желает соединить телеграфом и железной дорогой все важные пункты своих обширных владений. <…> Таким образом, определяя свой путь, Россия поможет Америке следовать своим. Николай уже продемонстрировал не только готовность, но и рвение импортировать американские предприятия в свою империю, и ни наши интересы, ни интересы республиканских принципов, которые мы поддерживаем, не требуют от нас отступления. Мы знаем, что для врачей, инженеров, механиков и производителей из Соединенных Штатов открылось широкое поле для деятельности; и кто может предвидеть все многочисленные выгоды, которые будут извлечены из такой связи для продвижения либерализма в одной стране и прогресса торговли – в обеих?[104]

Если обратиться к более низким ступеням общественной иерархии, бизнес обещал счастливый союз мужика и механика:

Кто знает сегодня, сколь великое и доброе влияние для дела Свободы и Реформ оказывает слияние нашей механики с крестьянством Российской империи? Кто знает, может быть, через несколько лет крепостной ныне русский будет стоять вольным человеком у дверей своего коттеджа и, увидев, как проплывает мимо паровоз, снимет фуражку <…> и возблагодарит Бога, что механикам с вашингтонской земли было позволено разбросать в дремлющей России семена общественной свободы[105].

Несмотря на благоприятный политический климат, стремление американских предпринимателей продавать продукты или инновации россиянам и любопытство россиян к американским технологиям, на путях взаимовыгодной торговли существовало множество препятствий. Ни та ни другая страна не вела крупной внешней торговли. Например, объем внешней торговли России составлял примерно 30 % от внешней торговли Франции, 18 % – от Великобритании и лишь немного превышал объем торговли Австрии с населением втрое меньшим российского. Правление Николая I характеризовалось высокими таможенными тарифами; торговля с Америкой увеличилась только после снижения тарифов в 1857 году [Pintner 1984:3; Blackwell 1968:173–174][106]. Социальное, политическое и экономическое устройство государства представляло собой серьезное препятствие для российского предпринимательства, и получить официальную регистрацию было очень непросто как иностранцам, так и русским. Корпоративные уставы подлежали одобрению в Министерстве финансов и Государственном совете и утверждению лично царем, затем их следовало официально опубликовать, и лишь после всего этого корпорация могла начать свою деятельность. Хотя российское патентное законодательство не проводило различий между российскими подданными и иностранцами при выдаче патентов и предоставлении прав на создание мануфактур, мануфактура, принадлежащая иностранному владельцу, облагалась более высоким налогом, если