Читать книгу - "Уральский следопыт, 1961-07 - Журнал «Уральский следопыт»"

class="p1">Ребята ухмылялись под нос, ожидая развязки этого интересного розыгрыша.

– Ждать да догонять, говорят, хуже всего, – вскочил Санька со скамьи. – Кто-то упорно хочет, чтобы я их лично нашел. Что ж, пошарим.

Он осмотрел все углы – сапог не было. Тогда Санька вместе с Илькой направился в соседний отсек, но и там сапог не оказалось.

Ребята ждали. Кто-то рисковал всерьез схватиться с Санькой,, а он остановился у крайнего шкафа и мрачно уставился в пол.

– Ну, что? – поднялся Николай.

– Как видишь.

– Так!., – зловеще протянул Николай.

Парни отводили взгляды от Санькиг опускали глаза. Наступила гнетущая тишина. Даже Букин, возившийся у своего шкафа, затих.

– Да, – наконец подытожил Степа Бабушкин. – Как ни печально, а приходится констатировать, что совершена кража. Но кто, кто? – вот в чем вопрос! Позорище! Из нашей смены…

Настроение у всех было испорчено. Действительно, как так получилось, что вдруг в крепкой бригаде завелся вор?! Значит, кому-то из товарищей по работе – да какой он сейчас товарищ! – не все ли разно, из их смены или из другой, значит, кому-то из тех замечательных парней, с которыми живешь бок о бок в общежитии, ходишь на стадион, в школу, клуб… Кому-то из них нельзя доверять?!

Санька, сощурив глаза, сел на скамью. Губы его были плотно сжаты.

– А замок-то у тебя хорошо закрывался? – спросил почему-то Илька.

– Что замок! – боднул головой Степа Бабушкин. – Замок – это пережиток. Он появился одновременно с частной собственностью. Сказалась кулацкая натура частника. И не от воров он закрывал свое добро. Их, воров, тоже вначале не было. А куркули закрывали добро от своих близкиих; от своих, если хотите, родственников, чтобы те его вещами не пользовались. А воры появились позднее.

– Появились и не исчезают, – пробубнил возившийся у своего шкафа Букин. – Вот вам и пример. А то: да что! Да у нас не может быть! Да мы уже не те! Вот вам – не те.

– Слушай, Букин, заткнись! – Санька вскочил, – Тебе не в молодежном цехе работать, а на базаре вениками торговать. Там ты был бы в своей стихии, там копейка – все.

– А что, для меня этила «всем-то»' ты должен быть, что ли? – криво усмехнулся Букин.

– Мы, если хочешь! Я, он, он, он, – Санька поочередно указывал пальцем на хмурых друзей-вальцовщиков. – Главное для человека – его товарищи, и только потом уже он сам… Так, значит, воровать? – с расстановкой заговорил он, дергая для чего-то запертую дверцу своего шкафа, – У товарищей?!

Открыв замок, Санька начал торопливо вытаскивать его из проема. Замок, как на зло, не хотел покидать гнезда. Наконец, Саньке удалось вырвать его вместе с шурупами, – Ну, что ж! Посмотрим, как эта падаль в открытый шкаф полезет! Нарочно лучший костюм завтра одену, Нищим, меня не оставит! А накрою – без суда разделаюсь! – И стал с лихорадочной поспешностью натягивать рабочие сапоги.

…На смену Санька и Николай заявились в новых костюмах. Николай, ни слова не говоря, отвернул свой замок и отнес его в урну. Илька, уже было направившийся в цех, заметив это, вернулся, тоже снял замок со шкафа.

Вальцовщики собрались на оперативку за двадцать минут до начала работы: обсудили результаты прошлой смены, получили задания на очередную.

Закрывая оперативку, мастер Борис Петрович Ивлев, или попросту Боря, сказал:

– Бабушкин будет говорить. Комсорг вышел к столу.

– Все вы, ребята, знаете, что вчера произошло у нас, Я много думал, как случилось, что в нашу среду затесался вор? Думал, что предпринять, чтоб найти его, что сделать, чтобы такого не повторилось? Но дельного ничего не придумал. Давайте потолкуем и решим, как быть. Кто берет слово?

– Дайте мне! – поднялся Санька, – Ты спрашиваешь, как быть? Не выставлять же в раздевалке постового! Может, за товарищами подсматривать, слежку, может, за ними установить? Я предлагаю снять замки со шкафов. Пусть этот пережиток знает, что мы над тряпками не трясемся. Не они нас, мы их зарабатываем. Жаль, конечно, когда пропадает хорошая вещь.

– Ничего не выйдет! – с места выкрикнул Букин, не дав Саньке даже закончить. – У тебя украли, хочешь, чтобы и у других тоже?!

– Цыц ты, девятнадцатый век! – повернулся к нему Санька. – Где ты, Букин, родился? где рос? Ты вот заметил, наверное, что тебя никогда не называют по имени – Сашкой? Букиным зовут все. А почему? Не задумывался? Рубль у тебя – гвоздь программы.

– Будет на моем шкафу замок или не будет – мое личное дело. И решать вы не имеете права.

– Ты что, за свое новое пальто беспокоишься?! – загремел Николай. – Смотри, Букин, в случае чего я тебя вместе со шкафом и секретным замком в мусорную яму отнесу.

– Лучше, Коля, унеси его в музей древностей, – вставил Санька.

– Кто еще? – спросил Степа. Ребята зашевелились.

– Прав, пожалуй, Санька…

– Черт его знает, как оно получится…

– Чего думать!? – выдохнул Илька. – Трамваи без кондукторов есть? Магазины без продавцов есть? А замки так и так скоро повсюду снимать будут. Конечно, не сращу. Где можно – сейчас надо снимать. Долой замки!

– Я поддерживаю предложение Саньки, – сказал Степа Бабушкин. – Замок в наших условиях не только металлическая вещь с отверстием для ключа, это прежде всего символ недоверия товарищам. Долой недоверие, долой замки!

– И я согласен с Санькой, – встал мастер Борис Петрович Ивлев, или попросту Борис. – Самый секретный замок – наша совесть. Только принудительно снимать замки со всех шкафов нам никто не дал права. Я думаю так: для тех, кто еще побаивается это сделать, отвести отдельный угол, и пусть они там закрываются.

Так и сделали. Другие смены тоже подхватили начинание. Несогласных и сомневающихся набралось с десяток. Шкафы их были поставлены в отдельный отсек, именуемый теперь «музеем». Но «экспонатов» в нем с каждым днем становилось все меньше. Наконец, остался один шкаф Букина.

Прошло около месяца.

Кончилась дневная смена. Санька поднимался по лестнице в раздевалку.

– Санька! – окликнул его снизу Илька. – Тебя тетя Маша ищет.

Снизу спешила тетя Маша, уборщица.

– Здравствуй, тетя Маша, – улыбнулся ей Санька. – Выглядишь теперь хорошо. Выздоровела, значит? На курорт съездишь – богатырем, как наш Никола, станешь.

– Здравствуй, Саня, здравствуй! Прости ты меня, дуру старую, – вдруг запричитала тетя Маша.

– За что прощать-то? – изумился Санька.