Читать книгу - "История карфагенян - Вернер Хусс"

под угрозой быть растертыми между жерновами Афин и Сиракуз. Вскоре после начала военных действий стало ясно, что речь шла в первую очередь не о свободе леонтинцев и их союзников, а об уничтожении сиракузян и захвате первенствующих позиций на Сицилии. В интересах Карфагена было, чтобы ни Афины, ни Сиракузы не одержали победу, чтобы, наоборот, мелкие сицилиотские города на конференции в Геле (424 г.) сохранили свою относительную независимость.

Казалось, что опасность давящего влияния одной господствующей на Сицилии силы была устранена как для мелких сицилиотских городов, так и для сикульских, сиканских и элимских общин, и также для карфагенских опорных пунктов. Таким образом, со ставшего уже традиционным конфликта между Сегестой и Селинунтом началось развитие, имевшее со всемирно-исторической точки зрения большое значение. Жаждущие экспансии селинунтяне позволили себе злоупотребления по отношению к сегестинцам, а те приняли ответные меры (416 г.). Когда наконец дело дошло до регулярного сражения, силы сегестинцев оказались меньшими, чем селинунтян, и элимы, если они хотели сохранить остатки сферы своего влияния, были вынуждены просить помощи. Но к кому они обратились? Они прежде всего обратились не к Афинам, а (и это была новость!) к Акраганту и Сиракузам. Почему? Возможно, они страшились вмешательства имперских великодержавных Афин. Может быть, они опасались, что афинская интервенция в их пользу приведет, по крайней мере, к солидарности дорийских городов Сицилии. И при этом они опять же не обратились к Карфагену, так как им была хорошо известна карфагенская сицилийская политика последних десятилетий. Но почему они обратились за помощью к акрагантцам и сиракузянам? Просить одних акрагантцев было едва ли возможно, поскольку сиракузянс тщательно следили за каждым изменением соотношений сил па Сицилии и предположительно не допустили бы увеличения сферы власти Акраганта. К тому же возникал вопрос (так, видимо, думали сегестинцы), будет ли Акрагант в случае победы поступать иначе, чем Сслинунт. Последнее соображение вело к тому, чтобы и одних сиракузян не просить о помощи. Так сегестинцы пришли к выводу, что надо попытаться заключить союз и с акрагантцами, и сиракузя-нами. Они действовали столь явно в надежде, что взаимное соперничество двух городов обуздает державные стремления их обоих к выгоде для Сегесты. Действительно, Диодор сообщает о возникновении в следующем году (415 г.) между сиракузянами и акрагантцами принципиальных политических разногласий, зашедших так далеко. что акрагантцы заявили, что они будут сражаться на стороне афинян против сиракузян. По всей вероятности, эти разногласия существовали уже в 416 г. Такое предположение нам кажется тем более вероятным, что мы знаем, что Акрагант стоял на стороне Афин уже в 422 г. Однако план сегестинцев по неизвестным причинам рухнул. Но и теперь сегестинские послы направились не в Афины, а в Карфаген. Мы не знаем, в какой мере карфагенские сенаторы попытались откликнуться на просьбу сегестинцев. Все-таки они решили (об усилиях оппозиционной фракции мы ничего не знаем) продолжать традиционную сицилийскую политику и не ввязываться в сицилийскую авантюру. Теперь, после дипломатических неудач в Акраганте, Сиракузах и Карфагене, сегестинцы больше не видели другого выхода, кроме просьбы Афин о вмешательстве. Этим они, естественно, не осознавая этого, дали старт развитию, которое приведет к решающему изменению политической ситуации даже больше на Востоке, чем на Западе.

Диодор говорит, что сегестинцы «не только в своем городе», по и «в соседних городах» брали в долг деньги, чтобы скрыть от афинян свое подлинное финансовое положение, а Фукидид в дополнение к этому сообщает, что речь идет о «ближайших финикийских и греческих городах». Действительно ли сегестинцы заимствовали деньги в греческих городах, более чем сомнительно. Важно, что и в это время между Сегестой и пуническими городами Мотней, Панормом и Солунтом существовали тесные связи, которые, однако, не могли распространиться на договоры о военном сотрудничестве.

Мы также не знаем, исторический ли тот пассаж речи сиракузского политика Гермократа, в котором говорится о поисках сиракузянами помощи у карфагенян. Поэтому бессмыслен вопрос, можно ли из этого пассажа сделать вывод о начале постепенного изменения карфагенской внешней политики.

Когда война на Сицилии уже разгорелась, афинские полководцы Никий и Ламах весной 414 г. направили посольство в Карфаген, которое должно было заключить с ним «договор о сотрудничестве» (Фукидид). Но они, очевидно, ничего не достигли. В карфагенском сенате заседало все еще больше «голубей», чем «ястребов». Ведущие деятели Карфагена явно полагали, что большая война греков является лучшей гарантией безопасности его сицилийских союзников. Они не были готовы ввязываться в рискованное сицилийское предприятие.

Из того, как можно судить о карфагенской сицилийской политике с 480 до 410 г., ясно одно: эта политика подарила пуническим городам Мотии, Панорму и Солунту время непрерывного роста и благосостояния, поскольку только в этом северо-западном углу Сицилии в течение семидесяти лет царил мир. Кроме того, эти города, которые никогда не пытались разрушить союзнические отношения с Карфагеном, являлись прочными опорными пунктами в торговле Карфагена прежде всего с Этрурией, Сардинией и Испанией.

12. ВОЕННЫЕ ПОХОДЫ ГАННИБАЛА И ГИМИЛЬКОНА (410–405 гг.)

В 410 г. Карфаген решился изменить свою сицилийскую политику, и это изменение имело далеко идущие последствия. Проводимая ранее изоляционистская политика сменилась интервенционистской. По моему мнению, резкое изменение карфагенской сицилийской политики было вызвано скорее не изменениями во внутриполитических отношениях в Карфагене, а продолжающейся угрозой, исходящей из греческих городов Селинунта и Сиракуз, элимским городам, традиционным партнерам Карфагена на Сицилии, угрозой, которая стала действенной и для пунических городов Сицилии.

Старый сегестинско-селинунтский конфликт не был улажен большой афино-сиракузской войной. Так как сегестинцы сражались на стороне побежденных и испугались, что при сохранении ими прежней жесткой позиции они могут подвергнуться нападению сиракузян, то в 410 г. они заявили о готовности добровольно отказаться от области, спорной между ними и селинунтянами, дабы по крайней мере сохранить независимость города и гарантировать безопасность остальной своей территории. Селинунтяне, однако, отвергли предложенный компромисс и овладели не только спорной территорией, но и, без сомнения, сегестинской. Сегестинцы увидели себя вернувшимися к ситуации 416 г. Только значительная внешняя сила могла отвратить селинунтскую угрозу. Но круг государств, которые могли бы оказать такую помощь, по сравнению с 416 г. резко сократился. Обращаться к Сиракузам в сложившихся обстоятельствах было бы утопичным. Выдвигать дело на рассмотрение смешанного сицилиотского третейского суда было бессмысленно, как это уже стало ясно шесть лет назад. Надеяться на новое вторжение афинян в совершенно изменившихся условиях было абсолютно бессмысленным. Оставалась только одна сила, которая могла противостоять любому сицилийскому противнику и которая к тому же никогда в прошлом не была враждебна Сегссте, а чаще всего находилась с ней в дружеских отношениях, — Карфаген. Но разве не Карфаген в