Читать книгу - "Просроченный долг - Йожеф Лендел"

* * *

Между прочим, в Хельсинки, в связи с урегулированием «культурных связей», СССР внес «выдающиеся предложения», так сказало радио. «Probe aufs Exempel»(Проверка на практике (нем.).) могла бы стать публикация моего «Лицом к лицу» за границей… И станет, но не думаю, что Москва придет от этого в восторг.

8 мая 1973 г.

Как писатель, я собственно сделал то, что я мог <.> сказал последнее слово. <.> Хотя знаю, что меня как писателя будут рассматривать — оценивать по моим рассказам. Но всё же по радио передают (по частям) «Пренна». <.> Признаюсь, мне понравилось. <.> Я предвзят — что вполне естественно. Но если роман когда-нибудь будут читать как тетралогию, будет неплохо. Жаль, что я окончательно отказался, должен был отказаться, от написания пятой части — «Последние дни Баницы», но нужно сказать: писать роман выше моих сил. Особенно если писать о 1956 годе.

3 июня 1973 г.

Что я сегодня забыл в партии? Мне не нужна ни их политика, ни даже их место для почетной могилы. Как наша партия, так и наша государственная система малопривлекательны. Меньшее зло по сравнению с другими государствами и политическими системами. То, что среди старых коммунистов было больше всего порядочных людей, это констатирует и Бёлль. Читаю его опубликованную теперь на венгерском книгу (Групповой портрет с дамой».). От первых 50 страниц я был в восторге. Теперь дошел до середины, и восторг немного остыл.

* * *

Не знаю, напишу ли я еще что-нибудь «стоящее». Принуждать себя не хочу, невозможно. Да и нельзя! Человек не должен делать глупостей.

8 июня 1973 г.

Публикация вещи перерезывает пуповину. Большое мужество нужно, чтобы писать без надежды на публикацию. Но писать — приступать к работе — в расчете на непременную публикацию тоже опасно. Я писал в лагере — то немногое, что я написал, изъяли, писал в сибирской деревне — немного больше, но без какой бы то ни было надежды на публикацию, большой handicap (Неравенство шансов.). Потом, вернувшись на родину, писал больше, и по сей день пишу. Но история с «Лицом к лицу» стала новым handicap-ом… Если бы его опубликовали тогда, когда я его написал, в 65-м или в 66-м, — то я написал бы на один роман больше. Так — я писал другое, и о том, что прошло, не жалею.

20 июня 1973 г.

<_> Какие прекрасные врачи были те, что положили меня в больницу, когда я не был болен, чтобы предупредить болезнь. И главврач, жена начальника лагеря, красивая сильная блондинка, которая сказала: «Я хотела бы, чтобы пока вы у нас, вы не чувствовали бы, где вы находитесь». И, потому что я читал «Войну и мир», распорядилась: «Вкрутите над кроватью лампочку поярче».

1 июля 1973 г.

Написать очерк под названием «Подлинный укрыватель краденого и фиктивная кража художественных ценностей» о том, как Дюри Самуэли (Дёрдь (Георгий) Самуэли.) вывез из запасников Эрмитажа в Париж кучу картин, как продал картины агентам американского алюминиевого короля Меллона и как обеспечил, чтобы Меллон не показывал эти картины.

Мне здесь нужна не живость детективных романов, а изложение фактов и имена — прежде всего потому, что позже (в 37-м или 38-м) Д. С. был уничтожен как враг народа. (А в промежутке — дело с картинами случилось в начале 20-х гг. — был ответственным сотрудником Советского торгпредства в Лондоне, потом работал в Моссовете.)

3 августа 1973 г.

Государственному мужу, государственным мужам

Ты хочешь жить в мире с другими государствами. Правильное стремление. Только оставь в покое и граждан своей страны.

4 августа 1973 г.

То же самое.

Не воюйте с заграницей и оставьте в покое своих сограждан!

16 августа 1973 г.

Диалектика строгости

Известно многообразное негативное воздействие законов, запрещающих регулирование рождаемости. Но это только одно, правда, важнейшее и самое известное явление. Но есть и другие.

В начале 30-х годов в Москве шоферы уже так лихачили, что на Ленинградском шоссе в Москве грузовик врезался в колонну маршировавших солдат. Насколько я помню, было 8 погибших, множество раненых. На другой день издали указ о «транспортном бандитизме»: смертный приговор или минимум от 10 до 15 лет. Нескольких шоферов расстреляли, и это, по сути дела, повлияло в хорошую сторону. Потом начали давать лишь по 15 лет: число наездов со смертями значительно сократилось. Но когда за наезд — в котором шофер совсем или почти не был виноват — начали выносить такие же строгие приговоры, шоферы стали бросать каждого сбитого или задавленного и скрываться с места происшествия.

«Вредительством» считалось, например, если свинья раздавила одного-двух собственных поросят. И поскольку поросята тоже смертны, а они учитывались в дневных, недельных и месячных сводках по каждому свинарнику, то в сельскохозяйственных лагерях СССР уже в первой сводке указывали меньше поросят, чем было на самом деле. Эти резервы иногда составляли 50–60 штук. При инвентаризации их тоже нужно было прятать, а предполагаемые излишки съесть. И конечно, те, кто на фермах ухаживал за животными, ветеринары (тоже зеки) ели не самых хилых.

Беспощадная строгость порождает защиту.

* * *

Настоящий символ статуса, когда следят за каждым твоим словом. Прослушивают, вскрывают письма, проверяют телефонные разговоры.

Что по сравнению с этим вилла, яхта — не говоря уже о кадиллаке. Даже вертолет тоже сущая ерунда.

2 сентября 1973 г.

Я считаю прогрессом использование подслушивающих аппаратов в нашей стране. Раньше людям выносили приговор, даже не допросив.

25 октября 1973 г.

Читаю книгу Манфреда фон Арденне: «Ein glückliches Leben für Technik und Forschung» (Счастливая жизнь для техники и исследований.).

Целиком причесанная под условия ГДР книга; с трудом, но с большим старанием он пытается затушевать противоречие между своей жизнью до 1945 и после 1945 года. Но меня в случае лично незнакомого мне человека это мало интересует. Только в свой дом я бы его не пустил.

Но из того, что он пишет: как трудна судьба одинокого ученого в области технических открытий, как ревниво относятся к открытиям друг друга крупные фирмы, как плохо, когда во главе таких институтов стоят неталантливые люди, и как трудно было при нацистах достичь каких-то результатов, если государственный институт возглавлял плохой руководитель, — логически отнюдь не вытекает, как хорошо, что в ГДР существует государственное руководство. (Его вывезли в СССР как пленного, но там он получил большой институт и жил припеваючи.)

Но если не хорошо идет дело у изобретателей-техников, работающих на частные деньги, или деньги предприятий, или на государственные средства, лишь только стоящие гораздо выше среднего уровня, но не гениальные