Читать книгу - "Буржуазное равенство: как идеи, а не капитал или институты, обогатили мир - Deirde Nansen McCloskey"

около того за один год, если экспроприировать экспроприаторов или убедить их отдать все свои деньги бедным. Но они и их предки стали жить в радикально более производительной экономике, где реальная зарплата к настоящему времени выросла в 10, 30 или 100 раз. Если мы хотим сделать так, чтобы люди, не являющиеся начальниками или бедняками, стали жить лучше на значительную величину, то накапливающаяся выгода от Великого обогащения всегда выигрывает у разового перераспределения.

Упор председателя Мао на классовую войну загубил те успехи, которые поначалу были достигнуты его китайской революцией за счет преодоления помещичьего строя и предоставления женщинам некоторой свободы. Когда в 1978 г. его наследники перешли к "социалистической модернизации", они (по недосмотру) взяли на вооружение проверенные торговлей преимущества и за тридцать лет добились роста реальных доходов на душу населения в 20 раз - не на 25%, а на 1900%.⁷ Антиуравнительный лозунг Дэн Сяопина гласил: "Пусть сначала разбогатеют одни". Это "буржуазная сделка" - улучшение, обусловленное прибылью в первом акте, которое приводит к гигантским выгодам для бедных в третьем акте.

Социалистическая экспроприация или христианская благотворительность, если правильно признать их разовый характер, оказываются поразительно менее эффективными, чем кажется на первый взгляд. Даже если исходить из необоснованного предположения, что экспроприация не повлияет на размер пирога, все равно это лишь одноразовое обогащение. Более разумным способом распределения трофеев было бы вложение экспроприации или благотворительности в фонд, который бы постоянно использовался в интересах эксплуатируемых работников. Предположим, что единовременная сумма составляет, скажем, 30 процентов национального дохода - земельная реформа. Предположим, что, по грубому приближению, все население продолжает зарабатывать путем неэкспроприации оставшиеся 70%. Мы предполагаем, что, вопреки социалистическим фантазиям о беззатратной экспроприации, 30%, заработанные начальством, исчезнут навсегда, потому что начальство больше не будет выполнять предпринимательские или управленческие функции - проверять социальную рентабельность, решать, что делать, которые играют все большую роль по мере того, как мы все лучше умеем производить товары и услуги с меньшими затратами ручного труда. Но мы принимаем социалистическую фантазию, многократно подтвержденную историческими экспериментами, о том, что установление нулевого вознаграждения за физический или земельный капитал не снижает производительности труда. (На самом деле, как это было в СССР, она снижается за счет грубого перераспределения такого капитала. А что делать, спрашиваю я своих любимых социалистических фантазеров, с отдачей капитала на принадлежащую теперь крестьянам землю или на принадлежащий рабочим человеческий капитал?) Предположим, что норма прибыли на фонд экспроприации составляет 5% в год. Доходы бедняков (то есть тех 70%, которые волшебным образом не сократились в результате социалистических мер) повысились бы по сравнению с тем, что было бы при (30 × .05), деленном на 70, или на 2,1%. Хорошо, и не одноразово. Но это все равно намного ниже тех 7-10%, которые ежегодно достигаются в Индии и Китае, если дать возможность зарабатывать прибыль. И, будучи фиксированной суммой дохода на единовременно вложенную сумму, ее значение будет падать и падать как доля дохода работников во все более и более производительной экономике.

Если выйти за рамки фантастики, то экспроприация прибыли полностью убила бы прогресс. Так и произошло, повторяю, исторически. Правда, как отмечает Томас Пикетти, в США и Великобритании в течение многих десятилетий после 1920-х годов были очень высокие предельные ставки налогообложения.⁸ Это научный вопрос, приведет ли изъятие 30 процентов национального дохода, которые я представил себе в рамках земельной реформы, к сокращению 70 процентов, зарабатываемых остальными. В крайних случаях, таких как социализм с централизованным планированием, похоже, что да, если не в случае (немногих) хорошо управляемых земельных реформ. Возможно, нам удастся избежать восстановления 90-процентных предельных налоговых ставок - чтобы, как утверждает Пикетти, сократить высокие вознаграждения руководителей, которые сегодня составляют ничтожную долю ВВП. А может быть, и нет. На самом деле у богатых есть налоговые юристы и бухгалтеры, которые занимаются уклонением от налогов. Действительно, в марксовой и некоторых самуэльсоновских теориях (которые все зависят от накопления капитала), если боссы не сохраняют свои незаконно нажитые доходы, то механизм накопления останавливается.

Но есть и менее пагубные способы сокращения вознаграждения руководителей, которые кажутся нам оскорбительными или вызывают зависть, чем отчуждение прибылей, которые определяют развитие компании, и последующая передача полученных средств королям и королевам-философам в Париже или Вашингтоне для справедливого перераспределения их в пользу мусульман в пригородах Парижа или бездомных, спящих на решетках отопления в Вашингтоне. Заметим, что на самом деле такое сладкое перераспределение - это не то, на что большинство правительств тратит большую часть своих налоговых поступлений. Национальная оборона не ориентирована на бедных. Австралия и Новая Зеландия приближаются к идеалу перераспределения. А вот Соединенные Штаты с их пышными зарослями корпоративного благосостояния и налоговыми сделками для наших дорогих друзей - очень богатых людей, обходящимися, по данным консервативного фонда "Наследие", примерно в 100 млрд. долл. в год, - нет. Правда, "социальное обеспечение", как в США называют пенсии по старости, составляет значительную часть расходов федерального правительства США, но даже такие пенсии, поддерживаемые за счет налогов, достаются в большей степени обеспеченным, чем бедным.

Если предположить, что наша общая цель - помощь бедным, как это, безусловно, должно быть с точки зрения этики, и если у ученых кадров клерикалов есть социологическое воображение, то их выступление за уравнительные ограничения и перераспределения и отказ от свободы, стимулирующей рост, можно считать в лучшем случае бездумным. Возможно, если учесть то, что сегодня известно экономическим историкам о Великом обогащении, но что левая и многие правые клерикалы отказываются признать, это можно считать даже неэтичным. Представители левой клики, такие как Тони Джадт, Пол Кругман или Томас Пикетти, уверенные в том, что они сами идут по этическому пути, противостоящему злобному эгоизму тори, республиканцев или "Союза за народное движение", на основании таких данных могут быть сочтены сомнительно этичными. Они одержимы идеей первоочередных изменений, которые мало чем помогут бедным, а зачастую могут нанести им серьезный ущерб, и одержимы злобной завистью к потреблению очень богатых. Они готовы задушить налогами тех, кто получает высокую зарплату или прибыль, проверенные торговлей улучшения, которые в долгосрочной перспективе оказывают гигантскую помощь бедным. Это интеллектуальное преступление. Галилей в пьесе Бертольта Брехта говорит об этом следующим образом: "Я говорю вам: тот, кто не знает истины, просто идиот. Но тот, кто знает ее и называет ложью, - преступник. Убирайтесь из моего дома!"⁹.

Производительность экономики в 1900 году была низкой, а в 1800 году - еще ниже. Единственный способ серьезно улучшить положение основной массы населения и беднейших слоев - это сделать экономику