Читать книгу - "«Ваш Рамзай». Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты». 1922–1930 годы. Книга 1 - Михаил Николаевич Алексеев"

Журналистика и научная деятельность были удачным прикрытием для разведывательной деятельности Зорге. Свою «крышу» он отрабатывал со свойственной ему основательностью и быстротой. В течение первых тридцати пяти дней своего пребывания в Шанхая Зорге передал по телеграфу в редакцию «Дойче гетрайде цайтунг» пять статей. Это были следующие публикации: «Экспорт сои через Дайрен» от 9 января 1930 г. (отправлена с борта теплохода); «Урожай сои в Маньчжурии» от 10 января; «Экспорт сои» от 8 февраля; «Трудности китайского экспорта арахиса» от 14 февраля; «Хороший урожай кунжута» от 15 февраля. Свои статьи он, как правило, не подписывал или же ставил вместо подписи одну букву «Д» (Джонсон) или «И» (Ика). В феврале он, как бы, между прочим, занёс в отдел торговли германского генерального консульства свои первые публикации.

Внешнему виду Зорге и его манерам был присущ дух природного аристократизма – шарм, несовместимый с пролетарским или коминтерновским аскетизмом, открывавший перед ним гостиные лучших домов, кабинеты посольств, престижных клубов.

Макс Клаузен оставил воспоминания о внешнем облике Рамзая: «Рихард предпочитал носить удобные костюмы с брюками-гольф. При этом из правого кармана его пиджака обычно торчала толстая газета, да так, что её название ещё можно было отчасти разглядеть, а дату выпуска – нет. Если он бывал в кругу немцев – военных или штатских – это были, как правило, „Дойче гетрайде цайтунг“ или „Франкфуртер цайтунг“, в англо-американской компании – лондонская „Таймс“. Не особо проницательным он казался постоянно озабоченным, „неистовым“ репортёром».

Тот же Макс Клаузен так описывал внешнюю сторону жизни Зорге в Китае (в Шанхае, Нанкине, Кантоне), в той части, насколько она лично ему была известна. В большей же степени в своей характеристике Макс опирался на слова самого Рихарда: «Ради нескольких отрывочных сведений ему приходилось иногда проводить целые ночи в таких нанкинских увеселительных заведениях, как „Клабхауз“, „Интернэшнл клаб“ или „Ротари клаб“, накачивать вином своих собеседников, развязывая им, таким образом, языки.

При этом он всегда знал о тех, с кем говорил, больше, чем они о нём. Ещё во время своего пребывания в Германии Зорге собрал персональные данные главным образом на тех военных советников, у которых можно было предположить в дальнейшем наилучшую осведомлённость; эти данные, как он не раз говорил нам, давали ему возможность в итоге в дружеской беседе „выпотрошить“ их, как жирного рождественского гуся. Человек он был сверхобаятельный, отличный собутыльник, так что неудивительно, что многие не прочь были провести время в компании этого известного журналиста и не менее известного светского льва. И нельзя сказать, что этот стиль жизни и работы был так уж противен самому Рихарду. Он с удовольствием занимался разведкой подобного рода – ходил по ресторанам, много пил и много говорил – правда, надо отдать ему должное, никогда не говорил лишнего! – время от времени в пьяном виде ввязывался в драки, иной раз позволял себе и более отчаянные авантюры».

26 января 1930 г. Улановский докладывал в Центр: «Организую резидентуру. Рацию установлю с помощью Джима в две недели. Рамзай отлично входит в руководящих кругах немецкой колонии. …».

В этот же день из Шанхая была отправлена информационная шифртелеграмма за подписью Гурвича: «… Даю дружественную беседу Рамзая с шанхайскими генералами и генконсулами (выделено мной. – Авт.): Чан Кайши встречает сильную оппозицию в шанхайских деловых кругах. Национальное правительство величают династией Сун. Однако, возможная победа Яня только усилит влияние последнего, не изменив политики национального правительства. Генконсул, со слов немецких инструкторов, заявил, что Чан Кайши усиленно готовится к отражению военного выступления Янь Сишаня весной. Инструктора оптимистичны к исходу кампании и положению нацпра. Дал задание Рамзаю выяснить позицию немцев к китайско-советским отношениям. Надеюсь на скорую связь в китайских немецких кругах в Нанкине».

Тем временем на юге боевые действия шли уже полным ходом: объединённые войска Чжан Факуя и гуансийцев (возглавлялись генералом Ли Цзунжэнем, но фактически руководились генералом Бай Чунси) продолжали развивать военные операции на границе провинций Гуаньдун и Гуанси. По некоторым данным, им удалось занять Вучоу, вновь угрожая Кантону, который являлся их конечной целью. Официально было объявлено, что Чан Кайши выезжает в Кантон для руководства операциями.

9 февраля 1930 г. из Шанхая была отправлена телеграмма, составленная на основе информации, полученной от Зорге:

«Объявленная поездка Чан Кайши расценивается германским консулом (выделено мной. – Авт.) как попытка примирения с Чжан Факуем, создания блока Чан Кайши – Ван Цзинвэй. Вместе с Рамзай считаю это правдоподобным в связи с ростом разногласий в лагере Нанкина, оппозиции шанхайской буржуазии Чан Кайши, требующей сокращения периода опеки гоминьдана, установления демократии и неприкосновенности собственности от реквизиции и национализации. Даю мнение англичанина в службе экономбюро нац[ионального] пра[вительства] в Шанхае: „Чан Кайши едет помешать сепаратному соглашению Кантона с Чжан Факуем“.

Шериф.

II, III, IV … т. Штерну

для наркома.

Ценный [материал].

12/II-30».

Что касается создания блока Чан Кайши – Ван Цзинвэй германский консул не ошибся, но речь шла о долгосрочной перспективе, а пока Чан Кайши и Ван Цзинвэй не могли договориться и находились по разные стороны баррикад. В ходе поездки Чан Кайши не удалось достигнуть пока компромисса и с Чжан Факуем.

22 декабря 1929 г. между СССР и Китаем был подписан Хабаровский протокол об урегулировании конфликта на КВЖД. Протокол восстанавливал на КВЖД положение, существовавшее до конфликта, и совместного управления дорогой. Арестованные в связи с конфликтом советские и китайские граждане освобождались. Китайские власти обязались разоружить белогвардейские отряды на территории Северо-Восточного Китая (Маньчжурия) и выслать их организаторов из этих райнов. Восстанавливались консульства: советское – в Северо-Восточном Китае, китайское – на советском Дальнем Востоке.

8 февраля 1930 г. нанкинское правительство опубликовало заявление, в котором отказывалось от обязательств, принятых на себя по Хабаровскому протоколу и объявляло его недействительным.

Китайскому делегату на переговорах в Хабаровске Цай Юньшэну, говорилось в заявлении, было поручено лишь начать предварительные переговоры «об урегулировании вопросов, вытекающих из конфликта на КВЖД, и о процедуре предстоящей конференции». Задачей конференции в Москве, говорилось в заявлении нанкинского правительства, является исключительно разрешение вопросов, касающихся полного урегулирования положения на КВЖД. «Если Советское правительство сочтёт вести переговоры с национальным правительством по вопросам общего характера, касающимся торговли между двумя странами и другими вопросами и отправит для этой цели своего делегата в Китай, то национальное правительство готово вступить в переговоры с указанным делегатом».

Эта позиция нанкинского правительства в отношении Хабаровского протокола сказалась в том, что полномочия китайского представителя на конференции, которая должна была открыться ещё в январе этого года в Москве, сначала были ограничены исключительно вопросами о КВЖД.

Таким образом,