Читать книгу - "Кошки. Письма на заметку - Шон Ашер"

Твоя Кэтрин

25

Кушать, как подобает джентльмену

Флоренс Найтингейл, стоявшая у истоков современных методов ухода за больными, всю жизнь заботилась о других. В 1854 году она вместе с тридцатью восьмью английскими медсестрами отправилась в Турцию, где передавала им свой опыт в уходе за бесчисленными жертвами Крымской войны. Шестью годами позже она основала школу сестер милосердия в стенах лондонского госпиталя Святого Фомы – первую в мире. Ее книга «Как ухаживать за больными» – образцовый образовательный текст, переиздающийся до сих пор. Несмотря на свою занятость, Найтингейл нашла время и силы на то, чтобы держать кошек; в общей сложности их у нее было более шестидесяти. В декабре 1875 года она написала очаровательное письмо миссис Фрост, в котором рассказывала о благовоспитанном коте Мистере Уайте, которого незадолго до этого отдала в хорошие руки.

Флоренс Найтингейл – миссис Фрост

13 декабря 1875 г.

Саут-стрит, 35

13 декабря 1875 г.

Дорогая миссис Фрост,

Миссис Уилсон любезно пригласила меня написать Вам о моем ангорском коте, по имени Мистер Уайт, – который принадлежит теперь ей.

1. Мистер Уайт ни разу в жизни не обпачкался; он воспитан таким образом, что все свои дела делает в тазике с песком. Необходимо проявить по отношению к нему терпение, пока он не приучится для отправления своих естественных надобностей выходить за дверь.

2. По ночам его всегда запирали (в просторном чулане), чтобы воспрепятствовать похождениям. Полагаю, что запирать его следует продолжать, по той же самой причине. (Думаю также, что первые несколько дней выпускать его вовсе не стоит, чтобы он понял, кто теперь его хозяева и где теперь его дом; иначе есть опасность, что он вздумает убежать снова ко мне.)

Если возможно предоставить ему тазик с песком на первые две-три ночи, тем лучше.

3. Он привык кушать, как подобает джентльмену – с тарелки, установленной на «скатерти» (из старой газеты), разложенной на полу.

Он не жаден; никогда ничего не стащил; все кости оставляет на газете. Вынуждена признаться, что жизнь у него была беззаботная: кости и молоко с утра; ужин после 7 вечера, остатки рыбы, но не кости, или же курица, или кости от дичи – которые он вкушает подобно джентльмену с тарелки у меня в комнате, как я и описала; никогда не требует лишнего – на ночь молоко и покрошить немного мяса; на полу же всегда миска с водой, достаточно тяжелая, чтобы он ее не опрокинул.

4. Он самый любвеобильный и разумный кот из всех, которых я держала; кошкам предпочитает общество людей божиих; более же всего любит находиться рядом со мной (хотя не против водить знакомство со щенком, принадлежащим одному знакомому ребенку); а когда умерла одна из его сестричек, отказывался от пищи, и его сердечко едва не разорвалось от горя. Двух котят (его собственных), что живут с нами, он умывает и воспитывает. Ни разу не видела раньше, чтобы коты так делали.

Ему теперь десять месяцев.

Письмо о нем получилось длинным; вкратце же – всецело рекомендую его и вверяю Вашим заботам,

засим остаюсь искренне Ваша

Флоренс Найтингейл

26

Ужасная история

Джейн Бэйли Уэлш, родившаяся в 1801 году в Шотландии, в городе Ист-Лотиан, в 1826 году вышла замуж за знаменитого философа Томаса Карлайла. Брак оказался в целом неудачным, что и было отражено в тысячах их писем, отправленных друг другу за сорок лет супружества – до самой ее смерти в 1866 году. Больше всего Джейн страдала от одиночества; возможно, в попытках его избежать она и окружила себя домашними питомцами – кошками, собаками и канарейками. Разумеется, подобный состав не мог не привести к неприятностям. В дни после Рождества 1860 года Джейн в письме к своей подруге Кейт Стэнли описала «ужасную историю».

Джейн Уэлш Карлайл – Кейт Стэнли

28 декабря 1860 г.

Чейн-Роу, 5, Челси, в пятницу

Моя дорогая!

Что за благая, светлая мысль – поздравить меня с Рождеством! Да благословит Господь твое доброе сердце и все, к чему оно обращено!

Уверена, что не обошлось тут без душевного магнетизма или сходного явления. Я ведь собиралась сама написать тебе, уже и не упомню как давно; поведать тебе о той ужасной истории с твоей канарейкой! Послание твое было ожидаемо, но в конце года всегда столько дел, столько писем, обязательных к написанию в порядке вещей, и сбор скромных посылок для старых друзей на севере, которые (не друзья, но посылки) из привычки превратились уже скорее в личную потребность. И долги эти (уж какие есть) в этом году сопровождались «сложными обстоятельствами» – в виде жестокой простуды, вынужденно превратившей меня в затворницу. Первый же легкий морозец сбил меня по обыкновению с ног, подобно кегле!

[…]

Но ты, вероятно, беспокоишься теперь: «Что же с канарейкой? Неужели кошка…» Съела ее, слышу я твой вопрос, и он вовсе не праздный! Нет, моя дорогая, канарейка твоя отнюдь не съедена; более того, скажу с уверенностью, что ни одна другая канарейка, будь то из почивших, ныне живущих или еще не рожденных, побывав в подобной переделке с кошкой, не вышла бы из нее, не будучи съеденной. Да и этой не суждено было бы, но ангел-хранитель – твой, мой или ее собственный – сотворил чудо, призрев на нее!

Кошка при первом же знакомстве принялась следить за птицей с таким неотступным вниманием, что кровь моя стыла в жилах! Пришлось послать за плотником, наказав ему подвесить клетку к потолку в гостиной на латунной цепочке, перекинутой через блок. Так и было сделано, и я беспечно оставляла обеих наедине, не подозревая, что замыслила кошка, одержимая столь горячим желанием! Возвращаясь с прогулки однажды поздним утром, встречена я была у дверей Шарлоттой, пребывавшей в состоянии крайней взволнованности. «О! – воскликнула она. – Вообразите, что кошка нынче натворила!» – «Съела канарейку?» – предположила я, впадая в тихое отчаяние. «Если бы! Хуже, МНОГО ХУЖЕ! Должно быть, с маленького столика случилось ей допрыгнуть до клетки и сорвать ее; цепочка рассыпалась на звенья! Столик перевернут и переломлен надвое! Ах! Папоротник, подарок леди Эрли, по всему полу, и горшок в мелкие черепки! Стекло в осколки! И все на ковер, на ковер!» – «Но птица уцелела?» – «Да, удивительное дело – дверца клетки распахнута, но кошка сбежала, прежде чем ее съесть! Видно, такой грохот поднялся, когда все обрушилось, что она перепугалась; промчалась мимо меня по лестнице, как я бежала наверх на это безобразие!»

‘НАША КОШКА – ПРИМЕР ЧИСТОПЛОТНОСТИ, ДОБРОДЕТЕЛЬНОСТИ И ЧЕСТНОСТИ – ДО ТЕХ ПОР, ПОКА НЕ ПОДВЕРГАЕТСЯ ИСКУШЕНИЮ ’.

Какой же разор царил в гостиной! «Безобразие» едва закончилось, и следы