Читать книгу - "Мои друзья медведи - Валентин Сергеевич Пажетнов"

две ночи с медвежатами, отгоняя их от палатки, и между нами установились определенные отношения взаимного уважения: медвежата не лезли к палатке, а я – в кусты, где они обосновали себе постоянную лежку. Палатка была хоть и слабым сооружением, которое медвежатам при случае ничего не стоило разгромить, но имела свое неоспоримое преимущество перед избушкой. Днем и ночью я мог выглянуть в любую из четырех сторон и посмотреть, что делают топтыжки. В избушке нужно было скрипеть дверью, и этот звук непременно привлекал внимание медвежат.

Муравьи и черника

Обстановка жизни медвежат существенно изменилась. Теперь они разгуливали по краю поля, в молодых березняках, осинниках, купались в небольшом пересыхающем ручейке, а в заповедник ходили только на черничник. Здесь мне довелось впервые по-настоящему увидеть, как медвежонок выкапывает гнездо мыши. Было это так. Мы шли по полю, которое уже несколько лет не пахалось. Тоша шел рядом со мной, но вдруг остановился, вплотную приставил нос к земле и стал громко, со свистом нюхать. Потом присел на задние лапы, а передними попеременно – то одной, то другой – начал быстро копать ямку. Иногда он прекращал рыть, нюхал ямку, а затем вновь принимался энергично орудовать лапами. Катя и Яшка отстали – на узкой полосе огреха они ели полевой щавель. Никто не мешал Тоше. Наконец, еще одно движение когтистой лапы – и медвежонок вытащил гнездо – шар из мягких сухих травинок. Гнездо оказалось пустым, но Тоша долго разбирал его на отдельные кусочки, надеясь отыскать в переплетениях травинок жильцов. Вскоре он отошел, оставив после себя кучку свежей земли, горку мусора – все, что осталось от гнезда, – и клиновидную, сантиметров в 15 глубиной, ямку. К этому месту подошли Катя и Яшка. Они по очереди понюхали остатки гнезда, ямку и пошли дальше, не проявив к этим остаткам особого интереса.

У границы заповедника нас встретил аншлаг с яркими красными буквами. Медвежата забрались на столб, поцарапали буквы на щите, но, не обнаружив в них ничего съедобного, слезли со столба и пошли дальше. Время от времени кто-нибудь из них с шумом карабкался на дерево, метра на 2–3, но тут же спускался и, кособоко подпрыгивая, резво играя всем телом, исчезал в лесу. Вот Яшка неожиданно громко ухнул, пустился галопом в мелкий густой молодняк и исчез в нем. По треску ломаемых сучьев и сушняка можно было определить, что он бежит вдоль дороги, метрах в 50. Такое я видел впервые и думал, что медвежонок чего-то сильно напугался. Оглядываясь по сторонам, я наступил на конец большого сучка, лежавшего поперек тропы. Второй его конец поднялся и сделал мне такую подножку, что я со всего размаха грохнулся на землю. Зафыркавшие Катя и Тоша уставились на меня с любопытством, не зная, как понимать назначение моей столь необычной позы. На трещавшего сучьями Яшку они не реагировали. Потирая ушибленный локоть, я понял, что Яшка рванулся в лес от избытка чувств, а не от испуга – ему нужно было разрядиться. Всего несколько раз мне пришлось быть свидетелем того, как медведь, играя, бежал вот так, напролом, кругами, то удаляясь с адским треском на 30–80 метров, то опять приближаясь.

Ярко-зеленые ветвистые кустики черники с аккуратными жесткими листиками густо росли, занимая все свободные места между стволами старых деревьев. Медвежата разбрелись по черничнику, тыкались носами в листья, копали что-то в корнях и мало интересовались зелеными ягодами – они еще не поспели. Правда, кое-где уже чернели отдельные ягодки, и я заметил, что они привлекали внимание медвежат. Увидит медвежонок черную точку, потянется к ней, откусит и смотрит по сторонам – выискивает новую. Все трое вели себя одинаково. Но вскоре это занятие им надоело. Зверюшки вышли к просеке и изрядно перемяли небольшую куртину иван-чая, поедая молодые сочные побеги. Потом мы опять ходили на чернику. Я стрекотал кинокамерой, медвежата выискивали отдельные ягоды, а вездесущие комары добросовестно нас обрабатывали.

В тот же день мы выбрались на сенокосный луг. Медленно перемещаясь, медвежата стали останавливаться и что-то копать в земле. Торопливо орудуя то левой, то правой лапой, они раскапывали небольшую ямку и совали в нее свои длинные языки. Я присмотрелся и обнаружил, что они разоряют мелкие земляные гнезда муравьев. Старая кора некоторых подгнивших деревьев и пней отстает от ствола. Если рядом есть муравейник, то в такие трещины с солнечной стороны муравьи затаскивают личинки и куколки для прогрева. Медвежата искали их, обнюхивая кору снаружи. Счастливчик, которому удавалось найти муравьев, начинал тотчас отдирать кору. Обнаружив личинок, он смотрел на них, как бы прицеливаясь, затем коротким движением снизу вверх поднимал голову, выбрасывал язык, приклеивал его кончиком личинки насекомых и тут же начинал причмокивать от удовольствия. Несколько расчетливых киваний головой, пришлепывания языком – и большая часть содержимого «инкубатора» съедена. Иногда медвежата копали муравьев и в моховых кочках, но земляные гнезда они раскапывали впервые, и я занялся учетом числа разоренных гнезд, регистрацией характера пищедобывательных действий медвежат. Наблюдать одновременно за тремя мишками, вразнобой копавшими муравейники, было трудно. Если я смотрел в блокнот, то не видел, что делают медведи, а если смотрел на медведей, то не видел, что писал. Я выбрал последнее и писал, стараясь не наложить одну строку на другую. Позже, расшифровывая эти записи, я ругал себя, вытирал проступавшую испарину и зарекался не писать больше так скверно. Но в каждый следующий сеанс опять торопился и, не глядя, выводил на тонких листах все те же замысловатые крючки и черточки. И все же мне удалось кое-чего достичь в этом трудном деле.

Муравьями медвежата кормились недолго, и вскоре мы перешли в светлый березовый колок на вечернюю кормежку. Стараясь не пропустить очередную запись, я не забывал лакомиться темно-красной, ароматной земляникой и в этом занятии немного отставал от своих подопечных.

Прошло три дня. Медвежата научились добывать муравьев. Если вначале медвежонок грубо раскапывал найденный муравейник, перемешивал его обитателей с землей и подолгу орудовал языком, пытаясь выбрать белых личинок из этой земляной каши, то теперь картина изменилась. Присев около найденного муравейника, он несколькими точными, очень осторожными движениями передних лап, используя длинные, выступающие вперед когти указательного и среднего пальцев, вскрывал купол муравейника и раскрывал гнездовую камеру. В ней хранится основное богатство муравейника – личинки и куколки. Мишка чуть приподнимал голову и точно запускал язык в самый центр камеры. Поведение всей тройки было одинаковым. За